Если вначале Лис ещё пытался хоть что-то понять, то где-то в середине речи окончательно «поплыл», сидел и глазами только хлопал.
— …Исповедуя суворовский принципы, мы планируем удивить противника! Как матросы на зебрах! Пойдём в бой трезвыми! И небритыми! — я меж тем закончил излагать свою идею.
Немая сцена. Я перевожу дух от выданного на одном дыхании бреда, Лис ошалело пялиться на меня:
— Че-го? — наконец выдавил из себя бюрократ.
Хм, ну что, вроде готов теперь нормально общаться:
— Я говорю Ладога нам нужна для сбыта добычи. В бой мы пойдём сами, скажи только куда. Когда вы двинетесь — нам того знать не надо, ваши суда целее будут. Побьём данов, сколько сможем, всё легче будет. А уж как мы это делать собираемся — уже не ваше дело.
— Зачем тогда этот разговор? — Лис был все ещё под впечатлением от моего напора.
— Не хотелось нарушать местные порядки. Кому ж понравиться, что толпа воинов без спросу по озеру ходит? — а вот теперь Лис посмотрел на меня уважительно, даже в лице поменялся.
— Верно, это мало кому по нраву…
— Значит, такое вас устроит? Если да, надо закрепить сказанноена бумаге… на пергаменте, — я начал доставать подарочный канцелярский набор.
Пока раскладывал своё барахло на столе, включая бланк договора, написанный в трёх экземплярах, на русском языке, Лис разглядывал канцтовары. Я вопросительно посмотрел на него.
— Что это? Не видел раньше такого пергамента…
— Это подарок. Тебе, — я выделил слово, чтобы адрес получателя был предельно ясен, — при помощи вот этого можно удобнее вести дела…
Началась рекламная кампанию набора «Мечта бюрократа». Показывал скрепки, карандаши, ручки, чернильницы, всякую другую полезную мелочь. Перешёл на книжки-блокноты. Такого рода формат для рабочих записей тут не использовали, только дорогие фолианты рукописные сшивали подобным образом. Но стоили они — как самолёт! А я предлагал в дар записную книгу (вроде амбарной) да ещё и из незнакомого материала. И толщиной в несколько сотен листов. И две штуки! Страницы причём были с перфорацией, их можно было отрывать из книги, причём корешок оставался сантиметров пять, с продублированным номером страницы.
Апофеозом бюрократической вакханалии стала печать. Я вечером собрал на ней текст, который гласил, что сей лист выдан с разрешения Волка и Лиса. Концепция отрывных листов и печати Лиса сильно возбудила. Оставалась только проблема языка на привычном мне русском тут не писали. Предложил ему нарисовать, что конкретно надо оставить на штампе, и пообещал привезти в следующий раз нечто подобное. Теперь пришлось учить Лиса пользоваться карандашом. Он старательно карябал в блокноте какие-то руны, то и дело удивился лёгкости письма при помощи моих приспособлений и бумаги. Я торжественно вручил весь набор ему, спрятал получившийся рисунок для будущей печати и перешёл к договору.
Тут договор называли «ряд», с ним провозились почти до вечера. Нам даже толстую восковуюсвечку принесли. Лис не мог прочесть на русском, я не так хорошо писал на словенском, чтобы точно передать смысл текста. Пришлось звать Ярослава. В договоре были прописаны обычные для меня пункты. Цель, средства, обязанности сторон, ответственность в случае невыполнения и так далее. Тут же такая постановка вопроса была вновинку, отвечали обычно собственным авторитетом, а, зачастую, и головой. Пришлось изменить часть пунктов, переформулировать много абзацев, добавить новые, вроде порядка действий при нападении на нас кого-то из людей Лиса по незнанию.
Поздно ночью окончательный текст «ряда» был согласован и написан в четырёх уже экземплярах — два на русском и столько же — на словенском. По договору мы работали в два этапа. Сначала просто вели поиск лиц, определённых нами как грабители на дороге, то есть наёмников данов-зерноторговцев. Таких полагалась бить нещадно, а потом сдавать добычу на Ладоге. Затем, если будет результат, Лис даёт нам информацию о том, где видели данов, а мы продолжаем свой нелёгкий труд. Такое было сделано по одной простой причине — чтобы мы не начали «сливать» данные противнику. Узнают даны, о том, что известно ладожским братьям, — стратегию поменяют, подготовятся лучше. А вот когда мы условную «голову дана на блюде» привезём на Ладогу — тогда доверия прибавиться, уже можно чуть раскрывать карты, более тесно взаимодействовать.