— А кормить будут? — опять крик из толпы.
— Кормить — пока нет. Как решение примете — тогда подумаем, — я жестом показал, что пора закругляться, — человека выделите, одного, через него все дела вести будем.
— Я пойду. Я старший, мне и думать. — Ладимир выдвинулся вперёд.
— Хорошо. Завтра с рассветом жду тебя у этих ворот, — и мы отправились обратно в крепость.
По утру Ладимир ещё затемно пришёл к крепости, уселся на какой-то пенёк. Мы торопиться не стали, позавтракали спокойно, и вышли к нему с Буревоем.
— Утро доброе, как люди, приняли решение?
— Нет, — развёл руками Ладимир, — не поймут, как вы хотите их себе под руку брать. Как раньше будет? За кормёжку работать?
— Ну, в целом — да, — ответил я, — однако, ряд мы другой будем заключать… Да-да, ряд, не удивляйся. Тут боги писанное любят, а то слово вылетело — не поймаешь, а так — на века права да обязанности останутся.
— Далеко глядите, — с толикой уважения произнёс представитель беженцев.
— А то! Вы как под нашу руку идти собираетесь?
Ладимир кратко описал своё видение дальнейшей жизни. Мы им должны землю выделить под дома да поля. На первом этапе помочь с подъёмом села, в долг. Потом они его с урожая выплачивать будут, плюс налог — «белка с дыма». Не прямо животину мелкую таскать через костёр будут, нет. Тут шкурки невинно убиенных грызунов за валюту идут, а налог чем попало платят, в основном — продовольствием с урожая. Ну или другим чем, если есть. А «дым» — это изба с печкой, что по-чёрному топиться. Если более богатое жилище — и налог больше, соответственно. Ну и так вот они и будут жить, как везде до этого и существовали. Если опасность — мы их в крепости приютить должны, суд на нас, помощь в долг при бедах да голоде. Не удивил, прямо скажем, мы как-то так представляли себе предложение пришлых.
— Так не пойдёт, сразу скажу, — Ладимир насупился, — не смотри на меня, как мышь на веник. Вы вторглись незвано в землю Московскую, разбили сараи да доски с гвоздями украли, порушили наши ремесленные постройки. Лес рубили, лосиху обидели. Не подчинились, когда мы вам о правилах сказали. По нашим Законам, на вас уже долг висит, за обиды да ущерб…
Я посмотрел на Ладимира. Думал, он сейчас всё на Святослава спишет. Нет, дед просто слушал грустно, и попыток перебивать не делал. Крепко они тут держаться все друг за дружку.
— …Потому теперь имущество ваше в уплату пойдёт за убытки да нарушение правил. Вычтем стоимость его из общей суммы, остаток на всех раскидаем. Потом вас поселим к себе, будете работать, как скажем, а мы за то кормёжку да одёжку вам дадим…
— Челядниками всех сделать хочешь? — перебил Ладимир, буравя меня тяжёлым взглядом.
— Слугами, что ли? — не понял я.
— И такие среди них есть. Челядь тот, кто сам ни чем не владеет, со стола хозяина питается, ему же и служит веки вечные…
— Ну, не так. На кой леший вы мне тут на такое долгое время? Отработаете долг — идите на все четыре стороны. Но кормёжка, дрова на отопление да прочее будут долг ваш увеличивать, а работа справная — уменьшать. Когда все заплатите — вольному воля.
От такого Ладимир чуть воспрял, но постарался всё равно свести наши отношения к более привычному формату. Мол, давай мы сами долги те платить будем, своим умом жить, пусть и с долгом большим. Назвал ему приблизительный размер ущерба — старик загрустил, такое они до скончания века выплачивать станут. Потому начались разборки в части стоимости ущерба. Включился Буревой, расписывая подробно что, где, как они разорили, сколько труда вложено было, какие порядки порушили пришлые. Ладимир опять погрустнел. Ну да, стоимость одних только досок, что они с болота утянули, была такой по местным меркам, что не каждый такую сумму представить мог. И главное — не придерёшься к деду! Всё чётко расписал, за обиды хорошо сверху накинул. Вконец расстроившемуся Ладимру Буревой в конце спора лишь одно добавил:
— Мы Законы наши хоть и записали сами, но боги в том нас всемерно поддержали. Сам видел, мы тут с ними рядышком живём, волю их исполняем.
— Прочесть бы надо, писанное-то, протянул Ладимир.
— Не вопрос, Буревой научит, — сказал я, завершая разговор, — слова же наши людям своим передай, пусть тоже думают. Силой никого тянуть не станем, но и на своей земле народ, что Законам нашим не подчиняется, не потерпим. Пусть уходят. Время вам — семь дней на раздумье. Потом окончательное решение принимать станем…
Неделя была та ещё. Буревой с Ладимиром сначала сидели у стены, потом мы завязали главбеженцу глаза, привели его в крепость да в бане разместили. По обычаю пропарили Ладимира, чтобы болезней избежать. Там, в предбаннике и вели переговоры. В первый раз до ночи просидели, на следующий день ситуация повторилась.