Новая программа обучения строилась на принципах наглядности, самостоятельности, практичности и построения причинно-следственных связей. Я их сформулировал, оценивая результаты учёбы детей и взрослых. Если мелким можно авторитетом да ремнём отцовским вбить знания, то взрослым теоретические знания казались бесполезными. Задал как-то стандартную задачку, у Васи было три яблока, одно он съел, второе потерял. Сколько яблок осталось у Васи? Мне один мужик выдал качественный ответ. Мол, дурак тот Вася, надо за яблоками следить. И ведь не поспоришь! Курс экономики, подсчёта ресурсов в нашем случае, и техники объединился в набор вполне себе практических задач, с которыми народ сталкивается каждый день.
Задал первую — наши трактора потребляют вот столько леса, когда опустеют окрестности? Народ задачу не понял, отправил их считать деревья. Побегали по лесу, пришли с результатом. Научил их расчётам площади. Прикинули москвичи результат — прослезились. Облысеют леса вокруг очень скоро. Усложнил задачу — мы сажаем деревья. Сколько леса можно брать, учитывая что растёт он лет пятнадцать до момента его использования? Засели надолго, выдали результат, вроде как десятую часть от растущего получается рубить невозбранно. Я усложнил ещё больше условия. Раз только десятую часть брать стоит, знать, площадь больше выйдет, лесоповалы на порядок в размерах увеличатся. А сколько в этом случае на доставку брёвен тракторами уйдёт дров? И на сколько при этом вырубки увеличатся, ведь топливо-то из того же леса будет.
Народ посчитал, пришёл в состояние лёгкой паники и в воскресенье рванул сажать дедовы саженцы. Дальше — больше. Расчёты по механике, по расходу ресурсов, по расстояниям и перевозимым грузам. Народ смотрел ошалело на окружающий мир — таким его они ещё не видели. Легче всего было тем, кто у нас в бригадиры да доверенные лица выбился, те подсознательно уже понимали то, что я донести хочу, и просто пополняли багаж знаний по математике и технике. Остальные, линейные, так сказать, рабочие, зачастую терялись.
К концу апреля вся работа в деревне встала. Не делали ничего из-за того, что народ теперь мозгом начал понимать то, что он творит, сколько на это тратит, к чему это может привести. Подключил Кушку, своих родичей, задачки пошли ещё сложнее. Добавилась военная составляющая, типа расчёта возможного ущерба от нападения, количества ресурсов на случай осады и прочего. У крепостных началась ломка сознания. Все, что раньше порой казалась блажью, вроде торфоразработок, обрастало цифрами, аргументами, тоненькие ниточки связей между всем, происходящим в деревне начинали ложиться на взбудораженные умы людей.
Задачи им давались плохо, не хватало знаний. Начали устраивать лабораторные работы, вроде тех, что сами проводили. Эксперименты давали новые данные, часть задачек двигалась вперёд, до новых затруднений. Опять эксперименты. Потом — расчёты затрат на эксперименты, опять шок, снова новые данные.
Из задач на простые подсчёты перешли к сравнительным. Что лучше? Чего больше? Как быстрее? Народ окончательно закипел, сломался, и… Начал задавать вопросы! Они сыпались, как из рога изобилия. Что, почему, как, сколько — неслось со всех сторон. Улыбался, отправлял в библиотеку с документацией. Её пришлось перенести в клуб, да ещё и сделать по несколько копий, благо типография на стальных лентах уже была, и заново набирать шрифты не пришлось. Наступала эра любопытства.
Бытовые работы, такие как посадка урожая, шли незаметно, как и другая повседневная деятельность. Народ сидел над задачками, новыми глазами смотрел на всё вокруг. От массовых решений перешёл на групповые — теперь каждой группе давал кусок задачи, потом — совместное решение, потом — выводы, результаты, новые задачи. В упражнениях было всё. Не там поставил запятую, каков перерасход по глине? Не та марка стали указана в задании на работы — сколько придётся переделывать? Все это двигало грамотность. Ошибся в направлении дороги на пару градусов, на сколько дольше придётся делать путь? Указал не тот азимут — куда она вообще выведет? Арифметика шла на ура, физику двигали механикой, экономику усваивали на примере нашего хозяйства, всё шло в ход, сдвигая мозги наших людей с привычной им колеи. Наконец, под самую осень, у нас случился прорыв.
Задача, из-за которой он произошёл, была практическая. Надо посчитать трудозатраты на постоянное закапывание отбойного молотка для разрушения скалы, с последующей утрамбовкой земли на месте ямы от отбойного молотка. Скала тянулась почти под всей предполагаемой северной стеной, и сильно мешала строительству. Группа мужиков пришла ко мне с предложением. Вот так, решали задачу, а пришли с предложением. Они хотят сделать трубу с молотком на конце. Мол, по трубе с отбойником на конце пусть идёт сжатый воздух, а трактор тогда и закапывать не надо, на земле пусть стоит. Напряг их подумать над тем, как менять высоту молотка — труба-то фиксированной длинны, а скала «пляшет» по уровню. Пришли через два дня с проектом гибкой трубы, шлангом. Мол, если сделать, тогда мужика с тем шлангом да молотком поменьше в яму, пусть ковыряется. Мужикам — премию за рацпредложение, и задачу — делать тот шланг. Народ воспрял! Да так, что я и не рассчитывал!