Четвёртый же день начался нестандартно. Опять я проснулся от воя, услышал хлопанье дверей в соседней квартире, выглянул в окно. Заспанный голос Юрки громко сказал:
— Лада! Да оставь ты их! Привыкнут!
— Задолбали они меня! — беременная Лада с фуфайкой на плечах, прохладно уже, и с каким-то свёртком под мышкой пошла в направлении интерната.
Оделся, отправился посмотреть зачем туда корелка выдвинулась в такую рань. Лада на пятом месяце, нервная, мало ли что. Пока подходил к институту (на интернат кто-то вывеску уже с моих слов прибил «Институт благородных девиц») вой прекратился, только командный голос Лады раздавался. Прокрался мимо дежурного, Добруш их ночью всех охранял, заглянул в приоткрытую дверь.
— …Вы, дуры, счастья своего не понимаете! Вас из грязи вынули, отмыли, накормили да жилье с одёжкой выдали, — вдоль барака прогуливалась, чеканя шаг, Лада, с пузом наперевес, — сейчас побудете тут, привыкните. Потом вас на работы будут водить, потом — на учёбу, там и вольности следующий уровень получите.
— А это?… — рыжая ткнула пальцев в живот Лады.
— А что — это? — Лада не понимала о чем её спрашивают.
— Ну… тот, чёрный, говорил что нас на полдень повезут, там продадут в наложницы. Пальцем во всякие места лазил! Срамные… — со всех сторон занимался вой.
— Молчать! — Лада тряхнула животом, все замолкли и уставились на неё, — Какой тут срам, если от мужа это законного! У меня даже штамп в паспорте есть, вот, глядите.
Все уставились в документ. Непонятно ничего, но какой-то знак в паспорте девицы увидели.
— Я такой же была… Дурой! Нас у данов отбили да в зависимые определили. Потом, как обвыклись, свободы чуток дали, потом — больше. Теперь вот я гражданка свободная, с мужем! Мне тут свадьбу сыграли, вот, глядите.
Свёрток у Лады оказался фотоальбомом со свадьбы. Фоток там мало, но и того хватило. Девки вцепились в него, там наш коллектив, Лада в платье красивом, муж её в камуфляже, красота. Потом пара фоток ужа за столом, потом — у идолов.
— Значит, честь девичью никто забирать не станет? — тихим голосом поинтересовалась рыжая.
— Да ты чего! — Лада замахала руками, на манер мельницы, — У государя с этим строго, насильно — ни-ни! Мы с Юркой чуть не два года ждали, пока заявление подали. А кто возьмёт насилием, того под суд — и в тюрьму! Уголовный кодекс потому что, и Закон! Вот! Так что выть прекращайте, а то я рожу тут от вас раньше срока. И давайте делайте, что говорят.
— А что за знак повесили над дверями? — это про табличку над входом, — Никак, ведунство какое-то, чтобы не сбежали! Или чтобы в жертву нас богам страшным…
Опять занимался вой…
— Так! Молчать! Дуры вы, как есть дуры! Там же написано, русским языком, «Институт благородных девиц»! Девиц! Поняли, дуры воющие! Пока вы тут — девицами останетесь. Положено так, а то у вас родителей нет. Куратора вам дадут.
— А что за инсхринтут такой? — это мелкая, чернявая.
— Это место такое, — отмахнулась Лада, — где девиц благородными делают. Понятно? А теперь по делу. Ещё раз услышу как воете — вон у меня где будете! На отработках мне весь вечер проводить будете! Житья от вас нет никому! Или вы думаете вам одёжка да продукты с неба падают? Мужики да бабы работают, рук не покладая! А вы, нахлебники, им спать мешаете! Пользы ноль, а вой как от стаи волчьей! А тут это дело не любят, волков в смысле, спросите потом. Выть можно только у Держислава, у него место специальное есть для этого, клуб называется. Там все кто хочет — воют!
— Дак как же так, мать да отца родного убили, украли, изверги… — начала причитать светловолосая.
— Мы, что-ли украли-то? — Лада уставила руки в боки.
— Не, другие… — светловолосая притихла.
— Да ради вас воины наши жизнью рисковали! Чтобы у чёрных тех отбить, у хазар! Лодку специально посылали, чтобы на юг вас не отправили да ждали, пока вас привезут!
— Что, прямо нас ждали? — усомнилась рыжая.
— Ну, не только вас, а всех, кого те изверги продать решили бы. Закон того требует, — Лада пошла фантазировать, — чтобы людьми не торговали. У нас вон Святослав так попробовал с одной — чалился потом за это! Ему срок ломился, да адвокат отмазал, прокурор только руками развёл. На нарах за торговлю людьми парился, тоже выл жалостливо…
Вот язык мой — враг мой. Я прикалывался на Святославом — а теперь этот жаргон чуть не официальное описание пребывания Святослава в психоневрологическом диспансере. А он-то теперь чуть не премьер-министр! Ой, позор…