Я думал, что они окружат кораль, но они этого не сделали. Они знали, что убежать мы не можем, но теперь поняли и то, что продержать нас в осаде три дня и заморить голодом и жаждой не удастся. Вместо трех дней у неприятеля было теперь не больше трех часов. Чтобы доскакать до лагеря, Раулю требовалось не больше часа, а еще через два часа нам на выручку подоспеет пехотный или кавалерийский отряд.
В ту сторону, куда скрылся Рауль, поскакал патруль разведчиков, а все прочие бросились в лес по другую сторону луга. Все это было проделано с огромной быстротой...
Мы с Клейли взлезли на крышу ранчо, чтобы оттуда проследить движения врага и, если возможно, проникнуть в его намерения. Несколько времени мы стояли молча и вглядывались в маневры гверильясов. Возбужденные бегством Рауля, они скакали взад и вперед по лугу.
– Великолепно! – воскликнул лейтенант, восхищенный прекрасной посадкой и кавалерийскими достоинствами врагов. – Все эти молодцы, капитан, так и просятся...
– А? Что там такое?.. – вдруг закричал он, поворачиваясь и показывая на лес.
Я оглянулся. В том месте, где из-за деревьев выходила дорога на Меделлин, стояло облако пыли, Казалось, что его поднимал небольшой отряд. Солнце как раз садилось, а облачко пыли было от нас на западе, и сквозь его золотистый туман я смутно различал неизвестный блестящий предмет. Гверильясы натянули поводья и, оставив коней, жадно глядели в ту же сторону, что и мы.
Ветерок отнес пыль в сторону, и я заметил десять–двенадцать силуэтов вокруг какого-то крупного предмета, сверкавшего под солнечными лучами, как золото. В то же время гверильясы разразились угрожающими криками.
– Cenobio! Cenobio! Los canones! (Сенобио, Сенобио! Пушки!) – расслышал я.
Клейли вопросительно взглянул на меня.
– Совершенно верно, Клейли! Честное слово, придется понюхать и это...
– Что они там кричат?
– Глядите сами... Ну?
– Медное орудие, черт меня побери!.. Шестифунтовая каронада!
– Мы имеем дело с гверильей, Сенобио, а это настоящая маленькая армия. Теперь нам не поможет ни частокол, ни холм.
– Что же нам делать? – спросил лейтенант.
– Умереть с оружием в руках. Без боя мы не сдадимся, чем скорее наступит развязка, тем лучше.
Я соскочил с крыши и велел трубачу играть сбор.
Звонкие ноты рожка прорезали воздух, и солдаты собрались передо мной.
– Храбрые товарищи! – закричал я. – У врагов есть крупное преимущество. Они привезли пушку, и боюсь, что этот частокол окажется довольно слабым прикрытием. Если нас будут выбивать отсюда, давайте отстаивать наш кораль до последнего дыхания. А если нас разобьют то помните: каждый должен драться, пока его не убьют!..
Решительное –ура_ было ответом на эту краткую речь.
– Но сначала мы еще посмотрим, каково они стреляют, – продолжал я. – Пушка у них легкая, и всех нас сразу не перебьет. При выстрелах сейчас же ложитесь! Кто лежит на земле ничком, того труднее ранить. Может быть, мы и продержимся, пока наши придут на выручку. Во всяком случае, попытаться надо...
Новое –ура_ прокатилось по фронту.
– Это ужасно, капитан! – прошептал майор.
– Что тут ужасного? – спросил я. Этот трус внушал мне величайшее презрение.
– Ах, это... эта история... это такая...
– Майор! Вспомните, что вы солдат!..
– Помню! Дурак я, что не подал в отставку перед тем, как началась эта проклятая война! Ведь собирался...
– Ну, не бойтесь, – сказал я, невольно улыбаясь откровенности майора. – Через месяц вы будете пить вино в Хьюлетте. Вот, спрячьтесь за это бревно. Это единственное безопасное место во всем корале.
– Вы думаете, капитан, оно действительно выдержит снаряд?
– Хоть из тяжелого орудия. Ну, ребята, держитесь! Готовьтесь к бою!
Мексиканцы подвезли свою шестифунтовую пушку на пятьсот ярдов от частокола, и группа артиллеристов неторопливо устанавливала ее на лафет.
В это время я снова услышал голос майора.
– Боже мой, капитан! Зачем вы подпускаете их так близко?
– А как мне их не пустить? – удивился я.
– Да мое ружье бьет гораздо дальше. Я думаю, их можно бы отогнать.
– Вы бредите, майор, – отвечал я. – Пуля не долетит до них на двести метров. Вот если бы они действительно подошли на выстрел, мы бы им показали!..
– Да уверяю вас, капитан, мое ружье бьет вдвое дальше!
Я взглянул на майора. Мне казалось, что он совсем сошел с ума.
– Говорю вам, у меня игольчатое ружье, оно бьет на восемьдесят шагов.
– Быть не может! – воскликнул я, срываясь с места. Теперь я вспомнил о странной штуке, которую велел Раулю снять с седла Геркулеса. – Да почему же вы не сказали мне раньше?!
И, оглянувшись кругом, я закричал солдатам:
– Где ружье майора Блоссома?
– Вот она, майорская флинта! – отозвался сержант Линкольн. – Но такой винтовки я никогда не видывал. Она скорее похожа на пушку-недомерок!
В самом деле, в руках у Линкольна было прусское игольчатое ружье, новое по тому времени изобретение, о котором я все же кое-что уже слыхал.
– Оно заряжено, майор? – спросил я, беря у Линкольна ружье.
– Заряжено.
– Можете вы попасть вон в того молодца? – спросил я, возвращая оружие охотнику.
– Если эта штука бьет так далеко, то могу.
– Оно бьет без промаха на тысячу метров! – завопил майор.
– А вы уверены в этом, майор? – спросил я.
– Безусловно, капитан! Я купил это ружье у самого изобретателя. Мы пробовали его в Вашингтоне. Оно заряжено конической пулей... Она доску пробивает в тысяче метрах.
– Отлично! Ну, сержант, цельтесь повернее: вы можете спасти нас всех.
Линкольн, расставив ноги для упора, выбрал в заборе кол, достигавший ему как раз по плечо. Затем он тщательно обтер приклад и, поместив тяжелое дуло на кол, медленно приложился.
– Вон того, со снарядом, сержант! – сказал я.
В это время один из артиллеристов нагибался к дулу орудия, держа в руках ядро. Линкольн спустил курок. Раздался выстрел. Артиллерист вскинул руками и полетел вверх тормашками...
Гром выстрела разнесся по всему лугу. Крик изумления вырвался у гверильясов, и в ту же секунду наш кораль загремел радостным –ура_.
– Ловко! – кричали солдаты.
Линкольн в одну минуту обтер и снова зарядил ружье.
– Теперь, сержант, вон того – с пальником!
Пока охотник заряжал ружье, артиллеристы несколько оправились от изумления и вкатили в пушку заряд картечи.
У казенной части орудия стоял высокий артиллерист с пальником и трубкой. Он только ждал команды: –Огонь!_
Но этой команды он не дождался... Линкольн спустил курок. Руки артиллериста резко дернулись, и дымящийся фитиль, выскользнув из его пальцев, отлетел в сторону.
Сам артиллерист повернулся кругом и, пройдя два-три шага, свалился на руки товарищей.
– А теперь, капитан, разрешите снять вон ту вонючку!
– Какую вонючку, сержант?
– А вон того поганца на вороном коньке...
Я взглянул и узнал коня и фигуру Дюброска.
– Конечно! – сказал я, и тут же мне стало как-то неловко на сердце.
Но не успел еще Линкольн зарядить ружье, как один из мексиканцев, по-видимому, начальник, схватил лежавший на земле фитиль и, подбежав к орудию, приложил его к затравке.
– Ложись! – закричал я.
Ядро с треском пробило тонкий частокол и, просвистел мимо нас, ударило в бок одного мула. Несчастное животное с вырванным бедром отчаянно задергалось и упало...
Другие мулы забегали по загородке, а потом сбились в один угол и остановились там, дрожа и припадая на задние ноги. Гверильясы разразились восторженным криком.
Дюброск, сидя на своем великолепном мустанге, глядел прямо на кораль, стараясь угадать результат выстрела.
– Эх, если б я мог достать его из своего ружья! – пробормотал Линкольн, наводя непривычное ружье майора.