Раздался выстрел; вороной конь прянул назад, встал на дыбы и свалился на спину, придавив седока...
– Промазал по вонючке! – заскрипел зубами Линкольн, увидя, что всадник выкарабкивается из-под раненого коня.
Поднявшись на ноги, Дюброск выскочил вперед и вызывающе погрозил нам кулаком...
Гверильясы поскакали назад; артиллеристы поставили пушку на передки, отвезли еще метров на триста и там принялись снова устанавливать на лафет.
Второй снаряд пробил частокол и, ударив в солдата, уложил его на месте.
– Бейте только по артиллеристам, сержант! Прочих нам бояться нечего.
Линкольн снова спустил курок. Пуля ударилась в землю перед самым жерлом орудия, но рикошетом попала в одного из канониров и, очевидно, тяжело ранила его, так как товарищи унесли его на руках.
Мексиканцы, перепуганные невиданной дальнобойностью нашей стрельбы, отвезли пушку еще метров на двести.
Третье ядро рикошетом попало в толстое бревно, за которым прятался майор, но только перепугало его своим ударом в дерево. Линкольн выстрелил еще раз.
На этот раз он не задел никого, и радостный крик гверильясов показал нам, что они почувствовали себя в безопасности.
И еще раз выстрелило игольчатое ружье, но опять безрезультатно.
– Не доносит, капитан! – сказал Линкольн, неохотно опуская приклад на землю.
– Попробуйте еще разок! Если опять не удастся, то побережем патроны к приступу. Цельтесь выше!
Но и третий выстрел пропал даром.
– Jankees bobos! Mal adelante! (Дураки янки! Немного подальше!) – донесся до нас голос какого-то мексиканца.
Новый снаряд вышиб ружье из рук одного солдата и разнес вдребезги сухой кол.
– Дайте-ка мне ружье, сержант! – сказал я. – Тут целый километр, но эта дрянь лупит нас, словно в десяти шагах. Я хочу попробовать.
И я выстрелил. Но пуля опять не долетела до неприятеля, по крайней мере, шагов на пятьдесят...
– Да, мы слишком много ждали. Это вам не двадцатичетырехфунтовое орудие... Майор, завидую двум вашим вещам – ружью и коню.
– Это Геркулесу?
– Конечно.
– Боже мой, капитан! С ружьем можете делать все, что вам угодно, а если только нам удастся улизнуть от этих чертей, то Геркулес будет...
В этот момент гверильясы опять разразились криками.
– La metralla! La metralla! (Гаубица!) – расслышал я.
Я бросился на крышу и оглядел равнину. Так и есть!.. Несколько мулов галопом вывозили из леса гаубицу. Орудие было достаточно тяжелое, чтобы разнести наш частокол в щепы.
Я с отчаянием оглянулся на товарищей. На секунду мой взгляд задержался на стаде мулов, сбившихся в углу кораля. Внезапная мысль поразила меня. Почему бы нам не сесть на них и не ускакать? Мулов нам вполне хватило бы, а уздечек и веревок в ранчо было сколько угодно. Я сейчас же соскочил с крыши и стал раздавать приказания.
– Скорее скорее! Да не шуметь! – кричал я. Солдаты поспешно уздали мулов.
Через пять минут все солдаты уже держали в поводу по мулу. Ружья они перекинули на ремнях через плечо.
Майор в полной боевой готовности стоял при коне.
– Ну, храбрые товарищи, – закричал я во весь голос, – теперь нам придется превратиться в кавалеристов на мексиканский манер. – Солдаты засмеялись. – Надо только попасть в лес, а дальше мы отступать не будем. По команде: –Садись!_ – вскакивайте на мулов и скачите за лейтенантом Клейли! Я поеду сзади, не останавливайтесь для стрельбы! Гоните вовсю! Если кто упадет, пусть его подхватит сосед. Га! Ранило кого-нибудь?
В этот момент просвистело ядро.
– Пустяки, царапина, – ответили мне.
– Ну, все готовы? Лейтенант Клейли! Видите вон ту высокую рощу? Скачите прямо на нее. Открывай ворота! Садись!
В ту же минуту солдаты вскочили на мулов, и Клейли, сидевший на муле-вожаке, вылетел из кораля, а за ним кинулось и все стадо. Многие мулы брыкались и лягались, но все как один бежали за бубенчиком, звеневшим на шее у вожака.
Когда наша странная кавалькада выскочила из ворот, гверильясы подняли дикий крик. Было ясно, что они и не подозревали возможности такого маневра. С воем и гиканьем кинулись они к седлам и помчались в погоню. Гаубицу сейчас же повернули и пустили нам вслед ядро, но артиллерист второпях взял слишком высоко и снаряд просвистал над нашими головами, не причинив никому вреда.
Мустанги гверильясов были не чета нашим мулам, и расстояние между нами быстро сокращалось.
Я с десятью–двенадцатью храбрейшими и лучшими солдатами прикрывал тыл. Мы собирались встретить погоню залпом, а если кто из передовых свалится, то подобрать его. В самом деле, ни одно животное не может биться и поддавать крупом так отчаянно, как мексиканский мул. Мы еще не подъехали к роще и на пятьсот ярдов, как один из наших ирландцев свалился на траву.
Наш арьергард задержался, чтоб подобрать его. Чэйн посадил упавшего перед собою. Однако эта задержка едва не оказалась для нас роковой. Преследователи были в каких-нибудь ста метрах от нас и на скаку стреляли из мушкетов и пистолетов, хотя, впрочем, ни в кого не попадали. Многие из наших солдат поворачивались в седлах и оглядывались назад. Другие хватались за ружья и кое-как отстреливались, не целясь. Я видел, как два или три гверильяса вылетели из седел. Но их товарищи с криком наседали ближе и ближе. Длинные лассо уже начинали свистеть вокруг нас. Скользкая петля охватила мои плечи. Я быстро вытянул руки в стороны, чтобы она соскочила, но лассо резким рывком стянуло мне шею. Я вцепился обеими руками в жесткий ремень и изо всей силы стал растягивать его. Напрасно!..
Почувствовав, что я выпустил поводья, мой мул присел с коварным намерением сбросить меня со спины. Попытка его увенчалась полным успехом: через мгновение я взлетел на воздух и со всего маху треснулся оземь...
Я чувствовал, что меня волочат по земле. Напрасно цеплялся я за траву: она вырывалась с корнем и оставалась у меня в руках. Кругом шла отчаянная свалка. Раздавались дикие крики и ружейные выстрелы. Я задыхался.
Что-то светлое блеснуло у меня перед глазами. Крепкая, грубая рука схватила меня, подняла на воздух и жестоко встряхнула. Казалось, я попал в руки к великану....
Что-то больно оцарапало мне щеку. Я услышал шорох деревьев. Сучья ломались с треском, листья хлестали меня. Потом сверкнул огонь, еще раз сверкнул огонь, затрещали ружья, и при вспышках выстрелов меня снова с силой швырнули на землю.
Глава XXII
ВЫРУЧКА
– Простите за грубое обращение, капитан! Надо было торопиться.
То был голос Линкольна.
– Ага, мы в лесу! Значит, все в порядке? – воскликнул я.
– Двое-трое раненых, но все легко. Чэйну проткнули бедро, но он ссадил этого молодца наповал. Дайте-ка я сниму у вас с шеи эту мерзкую штуку. Она вас чуть не задушила, капитан...
И Боб принялся распутывать петлю лассо: грубый ремень сыромятной кожи, длиною метра в два, все еще стягивал мне шею.
– А кто перерезал лассо? – спросил я.
– Да я же и перерезал этой самой вашей зубочисткой. Видите ли, капитан, вешать вас еще рано.
Благодаря охотника за свое спасение, я не мог не улыбнуться.
– А где же гверильясы? – спросил я, оглядываясь: в голове у меня было еще не совсем ясно.
– А вон они, держатся подальше, чтобы их нельзя было достать из майорского ружья. Вы только послушайте, как галдят!
Мексиканцы скакали по лугу взад и вперед, и оружие их сверкало под луной.
– За деревья, друзья! – закричал я, видя, что неприятель опять поставил гаубицу на лафет и собирается стрелять.
Через секунду железный дождь ударил по ветвям. Но солдаты уже успели попрятаться за деревья, и никто не пострадал.
Картечь убила лишь нескольких мулов.
Новый снаряд картечи обдал рощу, но опять безрезультатно.
Я уже собирался отступить глубже в лес и пошел было вперед на разведку, когда взгляд мой задержался на чем-то до крайности странном: то было тело очень крупного человека, лежавшее ничком. Голова его пряталась в корнях толстого дерева, руки напряженно вытягивались по швам, ноги тоже были вытянуты во всю длину. Впечатление было такое, словно человек стоял на вытяжку да так и свалился носом в землю. В этом теле я сразу узнал майора и принял его за убитого.