– Подвигов захотелось? – спросил я Черкаса. – Не навоевались еще?
– Так ведь одно дело с православными резаться, которые нам свои, а другое дело басурман бить.
Еще раз, оглядев ватажников, я принял окончательное решение и сказал:
– Тогда вот вам мое слово – идем на юг.
Парни заулыбались, и тут раздался голос отца, который неожиданно вышел из-за летнего навеса и появился рядом с нами:
– Куда это ты собрался!?
Тон, каким это было сказано, говорил о том, что батя в ярости, и я не понимал почему.
Вскочив с травы, я посмотрел на него. Кондрат стоял, чуть набычившись, лицо красное и гневное, а глаза спокойные. Так, чтобы никто не видел, он подмигнул мне и, посмотрев ему за спину, я увидел полковника Лоскута и нескольких донских старшин, которые мечтали о возвращение к старым законам: Казанкин, Соколов, Юдушкин и Турченин, знакомые все лица.
«Ясно, батя и Троян что-то задумали, а я в их задумку как игровой элемент вошел. Ну, хорошо, пойду на поводу у старших, подыграю вам».
– Батька, мы в поход на Персию собрались. На море Хвалынское пойдем, шарпальничать станем и с басурманами драться.
– Мал еще против персов ходить. Молоко на губах не обсохло. Дома останешься.
– А вот и нет! – увидев в глазах отца молчаливое одобрение, не согласился я. – Первая кровь на мне есть, так что могу и сам пойти.
– Ах, так! Да я тебя!
Кондрат вынул нагайку, которая у него была приторочена за кушаком со стороны спины, и попытался меня ударить. Но я отскочил в сторону, а к нему подошел Лоскут, который на показ закричал:
– Успокойся, атаман! Ну, неслух твой сын, но все мы такими были.
– Ладно, – бросил батя и, спрятав нагайку обратно за кушак, повернулся к старшинам, которые очень внимательно смотрели за всем происходящим, и кивнул им в сторону ворот: – Пошли атаманы-молодцы, обговорим дела наши.
Войсковой атаман и старожилы покинули двор, а ватажники отошли в сторону и я спросил Лоскута:
– Троян, что это было?
– Война с Россией окончилась, и теперь старшины в атамане слабость ищут. Вот мы и решили тебя на первый план выставить. Показать раздор между отцом и сыном, и этим отвлечь их на время.
– А откуда знали, что все так сложится?
– Ватажники твои уже третий день про поход рассуждают, и подтолкнуть их на то, чтобы они именно сегодня к тебе с этим вопросом подошли, было проще простого.
– Понятно. А про то, что я в Черкасск въехал, караул доложил?
– Верно.
– Могли бы и предупредить.
– А чего предупреждать? И так все хорошо сложилось.
– И что теперь?
Лоскут посмотрел по сторонам, ухмыльнулся и сказал:
– Теперь, Лют, для многих людей ты становишься интересен, и тебе начнут предлагать помощь людьми и деньгами. Переизбрать такого авторитетного атамана как Кондрат, это дело не на один год, а старшины уже вперед смотрят и загадывают, кто следующим власть перехватит. Но пока они думают и гадают, что и как лучше сделать, да сторонников набирают, мы их сами прижмем.
– Через три дня у сестры свадьба, а я с батей в ссоре. Нехорошо.
– Не страшно. На свадьбе отгуляете без криков, но общаться будете как можно меньше, и для гостей, среди которых и старшины будут, это верный знак ваших с Кондратом внутрисемейных дрязг.
– А вы интриганы…
– По-другому никак.
– Так что мне теперь, в поход идти или нет?
– Конечно, иди. Только не с войском, а сам по себе. Собирай вольную ватагу и направляйся вниз по Волге к Астрахани, а там как захочешь. Для всех казаков ты вожак случайных гультяев, а на деле у тебя в отряде будут люди, кто Кондрату свою преданность делами, а не словами, доказал. Оружие, одежду и припасы закупишь на деньги старшин, самому тратиться не придется, а когда вернешься, отдавать долги будет уже некому.
– Так уж и некому?
– Точно тебе говорю, за полгода так все устроим, что они сами, кто куда, словно крысы разбегутся. Мы сейчас в силе, но наглеть не станем и все по закону сделаем.
– А корабль и команда? Если с армией идти, там астраханцы, мореходы опытные, а самому сложностей много. Или мне в другую вольную ватагу входить придется?
– Вот же дотошный. Будет у тебя корабль, не переживай, и команда знатная подберется. Один из московских купцов в Царицыне большую расшиву продавал, и мои люди ее вместе с командой выкупили.
– Заманчиво все это, и неспроста. В чем подвох?
Лоскут сделал непонимающее лицо и развел руки.
– Никакого подвоха. Твой отец себе смену растит. Сам он тебе напрямую помогать не станет, казаки этого не поймут. Но помочь хочет, и делает что может.