Он подошел вплотную, смерил меня оценивающим взглядом, улыбнулся и, дабы завязать разговор, спросил:
– Значит, набрал себе ватагу?
– Набрал.
– Говорят, у тебя расшива имеется?
– Да.
– И у меня две.
– Ну, раз такое дело, может быть, до Астрахани вместе пойдем? – Поняв, к чему ведет Нечос, спросил я.
– А может быть и дальше?
– Пока до Астрахани, а там видно будет. Надо узнать, куда наши основные силы двинутся и куда астраханцы с Кумшацким свой удар направят.
– Это так, но если наши цели совпадут, то вместе басурман бить легче.
– Понятно, что легче.
– Тогда предлагаю встретиться вечером у костра и за чаркой вина все подробней обсудить.
– Я не против. Мой лагерь слева от кургана.
– До вечера, Никифор. Моя стоянка рядом будет.
– До вечера, Харько.
В доме Лоскута мы оказались только через час. Иван стал седлать наших лошадей и закидывать на них ковровые сумки и баулы, а я в это время разговаривал с отцом, который после того как люди с майдана разошлись, сразу пришел к полковнику.
Батя крепко обнял меня и сказал:
– Горжусь тобой, сын. Все правильно сделал, придраться не к чему.
– Благодарю, отец, но без твоей помощи у меня ничего не получилось бы.
– Чепуха. Дурню ничто не поможет, а ты у меня молодец, – на миг он прервался, посмотрел в мои глаза, затем присел на широкую лавку у окна и добавил: – Честно говоря, не хотел я, чтобы ты химородником становился, но видно, что все во благо нашего народа по воле божьей вершится, и тут Лоскут прав.
– А чего так?
– Некоторые люди, становясь ведунами, случалось, так менялись, что их и не узнать было. Появлялась непонятная заносчивость, и они считали себя выше всех людей, кто вокруг них находился. Слава Богу, что ты не таков. Изменения имеются, но все в лучшую сторону. Значит, мне это зачтется, хорошо тебя воспитал.
– Это получается, что ты меня опасался, и потому со мной общаться не желал?
– Да. Надо было к тебе присмотреться.
– Родному сыну не доверился.
В моем голосе, сама по себе, проскочила легкая обида, а Кондрат, слегка поморщившись, сказал:
– Когда с химородником дело имеешь, даже с таким молодым как ты, осторожность необходима всегда. Тем более что ты моя родная кровь и наследник, и это могло сильно отвести глаза.
– Кстати, насчет наследника. Лоскут говорил, что ты меня своим преемником видишь. Это правда?
– Правда. Наше общество не имеет царей и это благо. Но чтобы выжить, казакам нужна крепкая власть. Последние великие атаманы Черкашенин и Татаринов оставили после себя большую славу, но не достойного наследника и продолжателя своих дел и, в конце концов, нас под себя Москва подмяла. Я этого допустить не могу, и потому на тебя надеюсь.
– Ты прав, отец, и я постараюсь выдержать все испытания, вернуться в Черкасск и снова встать с тобой рядом.
Под окном всхрапнули лошади. Ваня готов, а значит и мне пора. Кондрат это тоже понял, встал с лавки, снова меня обнял и прошептал:
– Удачи тебе, Никифор, и разумения. Помни, персы и горцы коварны, и потому никому не верь. Ступай.
Напутствие отца я запомнил крепко. Развернулся, покинул дом Лоскута и с крыльца запрыгнул на жеребца. Повод одной из лошадей намотал на луку седла и, взмахнув рукой, выкрикнул:
– Гайда!
Мы выметнулись со двора и по опустевшим улочкам донской столицы помчались на выезд. Десять минут и снова мы в чистом поле.
Вечереет, и из ворот выезжают возы и телеги. Это торговцы, которые везут провиант и выпивку для гулебщиков. Я увидел знакомого лавочника, который тоже решил подзаработать, пожилого покалеченного в боях казака Епифана Сурова, и придержал своего коня.
– Здрав будь, дядька Епифан, – окликнул я Сурова.
– А-а-а, Никифор, – он тоже узнал меня и подстегнул запряженную в телегу гнедую кобылку. – В поход собрался?
– Собрался. А ты, смотрю, поторговать решил?
– Ага, – согласился он.
– Чего везешь?
– Горилку и вино, два бочонка по сорок литров, окорока копченые, рыбу, хлеб и овощи.
– Сколько за все получить хочешь?
Казачина почесал затылок, хитро прищурил правый глаз, произвел подсчет и выдал итог:
– Четыре рубля.
– Плачу два с полтиной и забираю все сразу.
– Идет!
– Иван, – повернулся я к односуму, – проводи дядьку Епифана к нашей стоянке.
– Сделаю.
Товарищ согласно мотнул головой, а я, ударив Будина стременами по бокам, гикнул, и помчал в степь. Все! Я вырвался на волю, и впереди настоящая жизнь. Походы, оружие, боевое братство, добыча и война с теми, кого наше общество считает врагами.
7
Астрабадский залив. 01-02.09.1709.