Руины уже успели основательно зарости, но ни время, ни дожди так до конца не смогли смыть с них жутковатый запах гари в котором Аргусу навязчиво мерещился аромат сгоревшей плоти. Остановившись, он присел на торчавший из травы булыжник и принялся перебирать четки. Валент молча стоял рядом в ожидании.
— Ты знаешь, зачем мы здесь?
— Нет, Наставник…
— Что бы вспомнить. Что бы вспомнить, что случилось здесь и никогда не забывать… Потому что каждый раз когда я думаю о нем я вижу его ребенком. Маленьким, одиноким, испуганным ребенком. Хотя должен видеть его жертв. Двадцать семь человек сгоревших заживо в ту ночь…
— Жертв было двадцать шесть.
— Он тоже считается. Он тоже погиб в ту ночь. Не телом, но душой. Тогда была перейдена черта которую нельзя переступать.
— Вы правы, Наставник… — Валент медленно кивнул, — Падению во тьму нет оправданий.
— Это было не падение. Это был полет. Намеренный и целеустремленный. Мы должны его остановить. Видящая Ливия еще в твоем распоряжении?
— Нет, но Орден Одаренных направит ее к нам по первому зову.
— Так призови её. Она нам понадобится…
Капитан отдыхал после обеда когда к нему в каюту постучался Старпом.
— Че стряслось? По какому поводу рожа такая хитрая?
— Помнишь ночного гостя пытавшегося «пришить» Бардью? Я, перед уходом, попросил навести о нем справки.
— И?
— Это некий Жером Галуа по прозвищу «Сверчок».
— Гюйонец?
— Да. Прибыл в Фессалию поездом и через три часа откинул копыта у нас на борту.
— Быстро…
— Он определенно знал куда идти.
— Но погоди… Зачем ему Бардья? Его ведь тогда еще и в команде не было? Перепутать он не мог — там рожа такая, что не спутаешь?
— Значит какой вывод? Именно он ему и был нужен.
— Погоди? Значит это не из-за золота?
— Нет.
— Странно. Я то думал они за нами гоняться будут как дурак за зайцем, а чет пока никого и не видно…
— Видимо мое послание дошло…
— Какое послание?
— Неважно… Сейчас меня волнует, что мы чего-то не знаем про этих двоих…
— Не переводи тему!
— Это ты её переводишь. Мы говорили про то, что кто-то пытался целенаправленно «грохнуть» Бардью, а мы не знаем за что и почему. Видимо, они не все нам рассказали.
— Тоже верно. Позови-ка их… Надо переговорить.
Доктор сосредоточенно колдовал над медальоном посматривая на стрелки прибора название которого он повторил раз двадцать, но никто, один хрен, его не запомнил. Капитан поглядывал то на Доктора, то на Боцмана с Обмылком, которые имели виноватый вид.
— Ну че?
— Найн! Никакой реакций со стороны аппаратура — все показатель в предел допустимый погрешность.
— Это хорошо?
— Йа! Он безопасен. Пока…
— Вот не нравится мне это твое «пока»… — Капитан взял медальон, и внимательно его осмотрев передал Страпому, — Убери в сейф от греха подальше…
— Э! Это моя хрень… — подал голос Обмылок и получил подзатыльник от Бардьи, — Точнее- «наша»!
Капитан, медленно, повернул голову в его сторону, некоторое время размышлял сдвинув брови, потом тяжело выдохнул.
— Тебя-б по голове, чтоб всякую хрень без моего ведома на борт не тащил, но да ладно… Доктор говорит, что она безвредная. Так что пока — живи. Уж очень мне это «пока» не нравится.
— Мы её все равно скидывать собирались!
— Кому?
— Это наше дело!
— Пока она и вы у меня на борту — это МОЕ дело!!!
— Тем более, что из-за этого к нам являются люди с оружием…
Напомнил Старпом пинком возвращая испугавшегося капитанского рыка Обмылка на место.
— Товарищ старший помощник… — Боцман виновато поскреб затылок, — А может вы знаете куда её можно сбагрить? А то она мне тоже карман жжёт.
— Не! Бардья! — Обмылок замахал руками, — Мы сами…
— Мы сами уже пробовали — еле ноги унесли… Нехер жадничать. А деньги поделим по морскому закону. Чтоб никому не обидно.
— Это как?
— Ты ему не объяснил, что-ли? — Капитан вопросительно посмотрел на Боцмана.
Тот развел руками, мол: «Когда? Тружусь как пчелка!»
— Ладно. Собери всех, чтобы два раза не объяснять. Сам объясню…
Козырнув, Боцман взлетел по сходням на палубу и взревел: «Свистать всех наверх! Капитан говорить будет! Сбор в кают-кампании!». Через три минуты весь экипаж расселся за столами приготовившись слушать. Оглядев подчиненных Капитан вздохнул, поправил фуражку и заложив руки за спину принялся прохаживаться перед аудиторией.