Подойдя к нужной офицер отдернул китель, еще раз пролистал папку что бы убедится что необходимые бумаги с собой и постучал.
— Входите дорогой, вас только ждем…
Хозяин кабинета стоявший у окна и задумчиво глядящий на падающий снег повернулся и радушно улыбнувшись указал в сторону вешалки.
— Раздевайтесь, присаживайтесь, сейчас чайку согреем… Вы уж извините, что выдернул вас в такую погоду, да посредь ночи…
— Не страшно, товарищ…
— Бросьте, Сергей Захарович… — прервал его Пастухов, — «Никифор Александрович» — будем по простому. Без званий, должностей… Это — Алмаз Асланович, первый спецотдел.
Представил Пастухов невысокого с восточными чертами лица человека уже сидевшего за столом и неторопливо, держа чашку как пиалу, потягивающего чай.
— Алмаз Асланович — это майор Коваль. Военная разведка.
— Очень приятно…
Майор повесил шинель и фуражку, пожал всем руки и сев за стол напротив представителя первого спецотдела, принял протянутую ему чашку.
— Не стоило — я сам…
— Военный человек! — Пастухов подмигнул Алмазу Аслановичу, — Субординация, звания… Ну а у нас все по простому… Работа такая — не до формальностей. Итак — если все в сборе, то можно начинать. Я вас, Сергей Захарович, зачем вызвал-то так срочно… Интересные новости приходят. Мне тут доложили, что капитан «Сто-тринадцатого Шквала» объявился. Десять лет, или сколько? Пятнадцать? Пятнадцать лет ни слуху ни духу и тут наш человек на «Кожедубове» докладывает, что видел его в Фессалии… Интересно, да? Вы же принесли его личное дело?
— Принес… — Коваль передал Пастухову папку, — Тут все. Личное дело, характеристики, награды…
— Превосходно. А сами вы ознакомились с этими документами?
— Да.
— И что думаете? Бумажки — бумажками, а каково лично ваше впечатление?
— Сложно сказать… — Коваль побарабанил пальцами по столу, — Вареников Вадим Владиславович. Родился в Долгоморске, отец был штурманом на «Рысаче», погиб вместе с кораблем. Мать до сих пор проживает там же, держит доходный дом… Как сын моряка погибшего при исполнении был принят в Долгоморское мореходное училище без испытательных экзаменов. Курсантом проходил практику на «Чайке», участвовал в столкновении у Тюленьих островов. Занимался боксом. Чемпион флотских соревнований. Характеристику по итогу получил отличную, был замечен Иваркиным, служил под его началом, быстро дорос до капитана третьего ранга, получил под командование перехватчик. Имел боевые награды, особо отличился у Киламы — в паре со «сто седьмым» уничтожили двенадцать и повредили семь судов противника, а так-же взорвали береговую батарею.
— Помню-помню, — усмехнулся Пастухов. — В общем, образцовый боевой капитан, как я понимаю? Так что же случилось?
— Неизвестно… Двадцать седьмого числа Вареников отказался исполнить приказ о возвращении на базу, остальные офицеры так же заявили о неподчинении. Он, по непонятным нам причинам, передал сообщение об этом по открытому каналу… Потом молчание на несколько недель, безуспешные попытки связаться… И затем «Сто Тринадцатый» атакует и топит пассажирский лайнер «Фелиция»… Из тысячи двухсот человек пассажиров и членов экипажа спаслось меньше половины.
— Судно было ведь аменским, если мне память не изменяет?
— Да.
— Причины атаки так и не выяснили?
— Нет.
— Всё это странно, вы не находите? — Пододвинув к себе личное дело, Пастухов бегло его пролистал: — Капитан с образцовым послужным списком вдруг выходит из повиновения, о чём Иваркину бы молчать, так как это его протеже… А он наоборот оповещает всех, кого можно… А потом немотивированная атака на пассажирское судно нейтрального государства. Если уж ты вдруг решил свалить на вольные хлеба, что называется, то зачем становиться преступником, которого будут искать все кому не лень? Зачем Иваркин, в предсмертной записке, берёт на себя ответственность за эти жертвы? Странно всё это, ой странно…
Пастухов задумчиво побарабанил пальцами по столу, переглядываясь с Алмаз Аслановичем, потом они вместе посмотрели на Коваля.
— Ваше мнение, Сергей Захарович?
— Так точно — странно.
— Что думает ваше ведомство по этому вопросу?
— Мы думаем, что Вареников исполнял приказ Иваркина. Он был лично предан ему, так что неподчинение и последующая радиограмма это попытка снять с командующего ответственность.
— А зачем это Вареникову? Как бы он не был предан, но исполнять заведомо преступный приказ, губить блестящую карьеру и остаток жизни провести в бегах — тут нужна веская причина. И зачем это Иваркину? Отдать приказ потопить пассажирское судно — а причина? Свалить все на мятежного подчиненного, а потом пулю в лоб пустить? Совесть заела? Не думаю… Тут что-то глубже… Иваркина мы уже не спросим. А вот Вареникова — можем. Надо выяснить о нем побольше. Где все это время прятался, с кем общался, чем жил… Мы по своим каналам, вы — по своим. Обеспечите?