— Ну, на столько я тут никогда не задерживался, но что он и через месяц не поинтересовался бы — это точно.
А Кудрявка снова с надеждой спросила:
— Они уже ближе, ты слышишь?
— Ну, что ж теперь!
— А мог бы ты меня хоть слегка подбросить? — попросила Кудрявка. — Когда они будут над нами пролетать?
Ветер не то что удивился — даже как будто испугался:
— Я?! Своими руками?
— Прошу тебя! — взмолилась Кудрявка. — Ты ведь сам говорил, что мне надо белый свет повидать и хоть чему-то научиться…
— Подрасти ещё! — буркнул Вольный Ветер.
— Как же я тебе подрасту — без корня?
— А вот как хочешь! — уже почти кричал Вольный Ветер. — И я вот без корня!.. А, знаешь, как я в один момент могу вырасти?
— Но я-то не могу!
— А ты пробовала?
— Сердце подсказывает, — печально сказала Кудрявка. — Что я должна лететь. Ты понимаешь? Обязана.
— А, знаешь, что потом о тебе станут говорить?..
— Что повидала большой мир?
— Повидала она! — сильней зашумел Вольный Ветер. — Кабы это! О тебе станут рассказывать, что у тебя ветер в голове…
— Разве это так плохо?
— Ты хоть соображаешь, что говоришь? — возмутился Ветер.
— Помнишь, я рассказывала тебе о черкесах, которые отдыхали на нашем бугре? В голосе у неё послышалось полузабытое Вольным Ветром тепло, с которым разговаривала с ним когда-то его маленькая сестричка Заветрюшка, и он проворчал уже ласковей:
— Три дня ни о чём гостя не спрашивают?
— Потом они говорили о другом и всё повторяли два слова: «Большой дунэй». Мы спросили у нашей тётки Старой Колюки, что это значит, и она попыталась объяснить нам, что это — белый свет. Большой мир…
— И что, что? — поторопил Вольный Ветер.
— Мир такой большой, а я такая маленькая! — жалобно произнесла Кудрявка.
И Ветер всердцах воскликнул:
— Опять она за своё!
Может быть, они слишком громко разговаривали?
Может, первыми подкрались к ним, как опытные разведчики, тихие, бесшумные ветры?
Но только Кудрявка раз и другой подпрыгнула и стала вдруг подниматься всё выше и выше…
— Эй-эй, ты куда? — закричал ей вслед Вольный Ветер.
— Это не я, они несут меня! — откликнулась Кудрявка, и было непонятно, чего в её голосе больше: тревоги или радости.
— Сейчас я им, погоди!
Вольный Ветер стремительно рванулся вслед за ней, быстро настиг и понёс было вбок, но как раз тут-то на них с гулом налетел воздушный поток, в котором чего только не слышалось и чего только не летело: среди сора и обломков стеблей Кудрявка успела заметить и носовой платок, и старую шляпу, и даже несколько летевших высоко над ними крупных шаров перекати-поля.
Крупных-крупных!
— А-а, Темир-казак![6] — со свистом кричал кто-то рядом с ней. — Ты вернулся?.. Решил опять стать разбойником!
— Как знать! — насмешливо отвечал голос Вольного Ветра. — Вернулся я как раз затем, чтобы кое-кого из вас отучить от разбоя!
Вокруг зашикали, зафыркали, засвистели:
— Нашёлся умник — опять он за старое!
— Думаешь, это тебе удастся?
— Да ты просто ослаб — ну, так и скажи!
И знакомый Кудрявке голос сделался грозным:
— Сказать? Ну — слушай!
Тут же её сильно качнуло, закружило, бросило вверх и в сторону.
— Ты что, Темир, шуток не понимаешь!? — раздался обиженный голос насмешника.
Другой услужливо предложил:
— Хочешь, я понесу твою колючку?
— Обойдусь!
— Может быть, отдашь её в наш обоз — там молодые носильщики…
— Я вам что сказал? — грозно напомнил Вольный Ветер. — Сказал, обойдусь. И это не колючка, это — моя сестра маленькая Кудрявка. Будет рядом со мной. И чтобы ни одна веточка, ни один листок… Все поняли?! Сестрёнка…
Кудрявке было и страшно лететь, и весело, а последние слова её нового друга отозвались в её зеленом сердчишке такой радостью, какую она ещё никогда не испытывала. На лету она иногда переворачивалась, и тогда видела то редкие огоньки на темной земле, а то гроздья крупных звёзд в бескрайнем небе.
Потом она увидела неяркую дымчатую полоску, которая тянулась в небе от горизонта до горизонта и вдруг вспомнила, что о ней рассказывала одна очень старая, но всеми на бугре уважаемая Колючка: её даже называли Многоуважаемая…
— Ты знаешь, как называется эта светлая полоса на небе? — спросила она у своего нового друга, который назвал её сестрёнкой.
— Конечно, знаю, — небрежно бросил он на лету. — Ты небось привыкла думать, что это Млечный путь, а то ещё Путь соломенщика. Только сама подумай. Ну, разлетелось бы это молоко на мелкие брызги, если бы наши баловники не вырвали из рук у доброй старушки кувшин и не покатили бы его по небу?.. Если не выхватили бы из рук пастуха эту его солому и не разбросали бы от края неба до края земли? Так что на самом деле это — Путь Ветра…