Она взяла одно из кошачьих блюдечек из горы грязной посуды, тщательно вымыла его, наполнила молоком с сегодняшней маслобойки, поставила на пол и отступила.
— Вы домовые? — спросила она.
Воздух задрожал. Молоко расплескалось по полу, блюдце завертелось волчком.
— Я заберу это, если вам не надо, — сказала Тиффани. — Тогда кто же вы?
Ответа не последовало.
Тиффани легла и посмотрела под раковиной, а потом заглянула за полки с сыром. Она ощупала взглядом все темные уголки в комнате. Чувствовалось, что она пустая.
«Сдается, что нужно заплатить еще целое яйцо за науку», — подумала девочка.
Тиффани сотни раз ходила из фермы в деревню по крутой дороге. Там не было и полумили, и за столетия телеги стерли ее так, что она больше походила на овраг в мелу, а в сырую погоду превращалась в молочную реку.
Тиффани была на середине спуска, когда начался сусуррус. Живая изгородь зашелестела без ветра. Жаворонки замолчали, и хотя она раньше не обращала внимания на их пение, наступившая тишина стала шоком. Нет ничего более громкого, чем конец песни, которая звучит всегда.
Девочка посмотрела в небо: оно сияло, как алмаз, оно искрилось, и воздух стал ледяным так быстро, как будто Тиффани упала в прорубь.
Потом появился снег под ногами и снег на изгородях. И стук копыт совсем рядом с ней. Лошадь скакала по снегу за оградой, которая внезапно стала только белой стеной. Внезапно цокот копыт смолк. Секунду стояла тишина, а затем лошадь приземлилась на тропе, оскальзываясь на льду. Она встала на дыбы, и наездник развернул ее лицом к Тиффани. Сам же наездник не мог развернуться лицом к Тиффани. У него не было никакого лица. У него не было никакой головы, чтобы было лицо.
Тиффани побежала. Ее ботинки на бегу скользили по обледеневшему снегу, но ее ум оставался холодным, как лед. У нее было две ноги, чтобы скользить по льду, — у лошади было в два раза больше ног для скольжения. Девочка видела, как лошади поднимаются на этот холм в гололедицу. У нее был шанс.
Услышав сзади хриплое свистящее дыхание и ржание лошади, она рискнула оглянуться. Лошадь следовала за ней, но медленно, наполовину идя, наполовину скользя. От нее валил пар.
На середине спуска тропа проходила под аркой из деревьев, теперь под тяжестью снега похожих на облака. А дальше, знала Тиффани, — участок ровной дороги. Безголовый человек поймает ее на ровном месте. Она не знала, что случится после этого, но была уверена, что встреча будет неприятно короткой.
Снежный ком свалился на нее, когда она миновала деревья. Тиффани решила бежать дальше, ведь она хорошо бегала. Она могла бы добраться до деревни.
Но когда доберется, что будет там? Ей никак не успеть добежать до двери. И люди закричат и кинутся прочь. Темный всадник не был похож на того, кто будет много разговаривать. Нет, она должна разделаться с ним.
Если бы только она взяла с собой сковороду.
— Сюда, мелкая карга! Стой щажже!
Она огляделась.
Крошечный синий человечек высунул голову из снега наверху изгороди.
— За мной гонится Всадник без головы! — крикнула она.
— Он ничего не сделашь, милка. Стой, где стоишь. Смотри му в глазы!
— У него нет никаких глаз!
— Кривенс! Ты ведьма или где? Смотри му в глазы — и он не пройдешь!
Синий человечек нырнул в снег.
Тиффани развернулась. Всадник несся под деревьями, на ровном месте лошадь чувствовала себя увереннее. В его руке был меч, и он смотрел на Тиффани глазами, которых не было. Снова раздалось хриплое дыхание, очень неприятное на слух.
«Человечки наблюдают за мной, — подумала она. — Я не могу убегать. Бабуля Болит не побежала бы от штуковины без головы».
Она сжала кулаки и посмотрела свирепо.
Всадник остановился, как будто озадаченный, а затем тронул лошадь.
Оранжево-синяя фигура, более крупная, чем остальные человечки, вывалилась из деревьев. Она приземлилась лошади прямо между глаз и в каждую руку захватила по уху.
Тиффани услышала крик человечка:
— Я те перхоть из главы вытряхну, брюква![7] С поклоном от Большого Яна! — и он врезал лошади между глаз своей головой.
К изумлению Тиффани, лошадь шарахнулась вбок.
— Ну, как? — кричал крошечный борец. — Не слабый орешек, да? А вот на-ка еще!
В этот раз лошадь отступила с дороги, а потом ее задние ноги заскользили, и она рухнула в снег.
Маленькие синие человечки рванулись через изгородь. Всадник пытался подняться, но утонул под сине-рыжим шквалом вопящих существ и…
И исчез. Снег исчез. Лошадь исчезла.
Синие человечки на мгновение сгрудились в кучу на горячей пыльной дороге. Один из них сказал:
— Аф, крифенс! Сам себе по бафке даф!
А затем они тоже исчезли, но еще мгновение Тиффани видела, как оранжево-синие пятна ныряют в изгородь.
Потом вернулись жаворонки. Изгородь стала зеленой и полной цветов. Ни сломанной ветки, ни помятого цветка. Небо было опять синее, без алмазного блеска.
Тиффани посмотрела вниз. На носке ее ботинка таял снег. Как ни странно, это ее обрадовало. Это означало: то, что только что случилось, было волшебством, а не безумием, потому что, закрывая глаза, она все еще слышала хриплое дыхание безголового человека.
В чем Тиффани нуждалась прямо сейчас, так это в людях и в чем-нибудь совершенно нормальном. Но больше, чем чего бы то ни было, она хотела ответов.
Фактически самое большое, чего бы она хотела, не слышать больше хриплого дыхания, закрывая глаза…
Учительские палатки уехали. За исключением нескольких кусков сломанного мела, огрызков, небольшого количества примятой травы и, увы, нескольких куриных перьев, не было ничего вообще, что бы указывало на то, что учителя когда-нибудь здесь были.
Вдруг снизу послышался тоненький голосок:
— Пст!
Тиффани посмотрела вниз: жаб выполз из-под листа щавеля.
— Мисс Тик сказала, что ты вернешься, — сказал он. — Я думаю, ты хочешь узнать некоторые вещи, правильно?
— Все, — сказала Тиффани, — нас затопляют маленькие человечки! Я не могу понять половину того, что они говорят! Они продолжают называть меня каргой!
— Ах, да, — сказал жаб. — У тебя есть Нак Мак Фиглы!
— Пошел снег, а потом его не стало! За мной гнался всадник без головы!
А один из них… Как ты сказал, они называются?
— Нак Мак Фиглы, — сказал жаб. — Также известны как пиксти. Они называют себя Вольный Народец.
— Хорошо, один из них ударил головой лошадь! Она упала! Это была огромная лошадь, надо сказать!
— Ах, это похоже на Фиглов, — сказал жаб.
— Я дала им немного молока, а они опрокинули его!
— Ты дала Нак Мак Фиглам молоко!
— Хорошо, ты сказал, что они эльфы!
— Не эльфы, пиксти. Они конечно не пьют молока!
— Они из того же места, что и Дженни? — требовательно спросила Тиффани.
— Нет. Они мятежники, — ответил жаб.
— Мятежники? Против кого?
— Всего. Чего-нибудь, — уточнил жаб. — Теперь подбери меня.
— Почему?
— Потому что вон стоит женщина, которая таращит на нас глаза. Будет лучше всего, если ты посадишь меня в карман передника.
Тиффани подхватила жабу и улыбнулась женщине:
— Я собираю коллекцию сушеных жаб, — сказала она.
— Это хорошо, дорогая, — сказала женщина и поспешила уйти.
— Не смешно, — сказал жаб из ее передника.
— Люди по-другому не понимают, — ответила Тиффани.
Она села под деревом и вытащила его из кармана.
— Фиглы попытались украсть несколько наших яиц и одну из наших овец, — сказала она, — но я вернула их.
— Ты вернула что-то от Нак Мак Фиглов? — спросил жаб. — Они что, заболели?
— Нет. Они были немного… хорошо, очень милые. Они даже сделали за меня работу по хозяйству.
— Фиглы делали работу по хозяйству! — воскликнул жаб. — Они никогда не делают хозяйственной работы! Они вообще бесполезные!