Володька крякнул.
— Так. Понятненько. Значит, каждый за себя, а бог за всех?
Секретарша пожала плечами.
— А ты как думал?
Сагин понял, что ему придется выпутываться самому. Помощи ждать было неоткуда.
Дела поперли аховые. Но жить было надо, жить, добывать копейку. И Сагин решил рискнуть.
Ночь упала на топкий берег Акдарьи тяжелым ватным одеялом. Неслись по темному небу рваные клочья туч. Северо-западный дождевой ветер налетал беспорядочными порывами.
Сашка-шурьяк уж два раза спускался к причалу, все проверял, хорошо ли уложена сеть и мешки под рыбу. Володька терпеливо дожидался в своем кабинете промыслового часа.
Из-под зеленого колпака настольной лампы лился мягкий, рассеянный свет. В отворенное окно теплым потоком вплывали запахи ночи, невольно заставляя вздрагивать и трепетать широкие Володькины ноздри. Аромат созревшей мяты примешивался к горячему запаху накалившегося за день воздуха, от дальнего асфальта тянуло легким бензиновым чадом, но все перебивало и перемешивало прохладное дыхание близкой реки. От нее пахло чуть различимой затхлостью гниющего камыша и свежей рыбой.
Володька от нечего делать забавлялся лампой. Палец нажимал на кнопку выключателя, и свет гас. Проходило несколько секунд, и резкий луч вырывал из темноты широкое котовье лицо с рыжеватыми бачками и острыми щелочками припухших глаз.
Наконец шурьяк за окном не выдержал.
— Ну чего мигаешь светом, чего мигаешь? — с досадой пробурчал он. — Домигаешься до беды. Нашел занятию.
Володька вздрогнул. Палец его застыл на кнопке выключателя.
Весь день Сагин был не в себе. Неприятно покалывало висок. Немоглось. «Или не ехать сегодня, — вяло подумал Володька. — Долго ли до беды? Ведь на паутинке вишу. А ну как нынче опять заловят, тогда что? — Володька сухо усмехнулся. — Тогда сушите сухари и пишите письма. Через этого молокососа прахом пойдет все нажитое. Лет пяток не Люську буду лапать, а подушку соломенную. Так не ехать?.. Как не ехать? — испугался Володька. — А машина будет ждать. А убытки уже какие понесены. Чем компенсировать? Да и дальше как жить?! Что ж, каждую рыбину за пазуху прятать и глядеть, как бы молодой Иван за шкирку не ухватил? Ну нет, шалишь, чем так жить, лучше вовсе не жить. Не дамся! — подумал Володька, леденея сердцем. — Вывернет его ночью на меня, значит, судьба такая у младшего лейтенанта. Значит, срок его жизни пришел. — Сагин тряхнул головой, отгоняя вставшее перед глазами темное видение. — Нет, не дамся! Или он, или я».
Володька глянул на часы и решительно встал. Пора. Половина двенадцатого. Самое время подоспело.
Темень на дворе была хоть глаз выколи. Только изредка в разрывы туч вплывал узкий серп месяца. В распахнутые окна тянуло ночной прохладой, и даже комары как будто несколько угомонились. Шурьяк уже возился у причала.
До Киярской ямы на глиссере было сорок минут ходу. Каждый замет плавной сети брал около часа времени. До четырех надо было уложиться с двумя заметами и к пяти поспеть обратно. В пять утра к воротам ОСВОДа должен был подрулить сазаний оптовик. Томить клиента ожиданием не полагалось.
Оптовый покупщик имел с Володьки рубль на каждом килограмме рыбы. В другое время Сагин не стал бы с ним и разговаривать, повез товар сам, но в нынешний тяжелый момент брать на себя третью статью особой охоты не было. За глаза хватало и двух имеющихся. Вот и приходилось нести неоправданные убытки, которые он со скрежетом зубовным приплюсовывал молодому Ивану. Счет его к инспектору рос не по дням, а по часам.
Сагин тоскливо ежился, отдавая сазанов вполцены против базарной, но в душе признавал вполне справедливой калькуляцию торгового человека. После расчета с Володькой начинался уже сплошной его риск — триста километров голой дороги с пятью-шестью постами ГАИ. От полученного рубля на этом пути шутя отламывался полтинник. Сама машина денег стоила, да и там, на дальнем рынке, на штучной веселой распродаже, пальцев на руках не хватит перечислить всех, кто жадно присасывался к барышу. Полупудовой рыбины да красненькой в карман стоил каждый подход к прилавку работника контролирующей торговлю организации. Вот те рыбаки, так рыбаки. Никогда пустую сеть из мутной воды не вытаскивают. Хоть сколько, да есть!
— Ну чего ты? — прервал его раздумья шурьяк. — Время вон уже сколько! Проканителимся!
Сагин тяжело перевалился через алюминиевый борт.
— Поехали.
К катеру была привязана плоскодонка шурьяка. На стопке рыбьих мешков лежал туго скатанный мешок с сетью.