— Ну, с богом, — засуетился у рулевой колонки Сашка.
Володька отцепил от бронзового кольца и закинул внутрь катера носовую чалку.
— Заводи, — приказал он.
Одним дыхом, с пол-оборота, с первого сильного дёрга завелся мощный катер. Володька надвинул на лоб кепку и сел за руль. Он перевел реверс на рабочий ход. За бортом важно зажурчала сонная вода. На ветровом стекле заиграли лунные блики.
На место прибыли быстрее, чем рассчитывали. Остановились, огляделись. Рваные обрывы туч загромождали тревожное небо. То возникала на стремнине ровная лунная дорожка, то рассыпалась на дробные, серебристые капли. Выждали минуту, другую. Вокруг было тихо.
— Начнем! — скомандовал Сагин.
Сашка подтянул лодчонку к борту глиссера и перелез в свое неуклюжее корыто. Володька оседлал мешок с сетью и, вытянув концевые шнуры снасти, передал их шурьяку. Сашка привязал стропы сети к корме шаткой посудины. И легкими толчками весел стал отводить лодчонку к берегу. Володька, чуть подрабатывая мотором, удерживал катер на месте. Сеть легко уходила в воду. Через десять минут серая цепочка хорошо заметных на черной воде поплавков протянулась от глиссера к берегу Акдарьи. Самыми малыми оборотами двигателя Володька пошел вниз по течению. Линия поплавков заколебалась и начала выгибаться в дугу.
Сашка там, у берега, вовсю орудовал веслами. Ему важно было не отставать от катера. Две связанные между собой лодки пошли вниз по течению. Вот стометровая, сверкающая паутина капрона, грузил и поплавков полностью выползла из мешка. Володька шустро перехватил концевые стропы и накрутил их на железный крюк. Сеть ушла в воду вся.
Володька тихо присвистнул. Сашка отозвался ответным сигналом. Отсюда, с середины реки, были хорошо слышны его утробные выдохи. Вода у берега чуть шевелилась, и, чтоб угнаться за Сагиным, идущим по стремнине, шурьяку приходилось ворочать веслами в полный мах.
Володька почти приглушил мотор. Он опустил руку за борт и перехватил пальцами уходящий в воду напружиненный шнур. Капрон туго вибрировал и чуть слышно пел в его руке. Время от времени до Володьки доходили передаваемые шнуром далекие, глухие удары.
Тук… тук… тук…
Каждый такой удар отзывался радостью в Володькином сердце — это плотно садились жабрами в режак сети полусонные акдарьинские сазаны. Вот ударило сильнее.
— Ого, здоровый кабан! — весело удивился Сагин, — пожалуй, на полпуда потянет.
Прошли еще сотню метров. Шнур в Володькиной руке затрясся, забился крупной дрожью так, словно там, под водой, кто-то невидимый стал дергать и тянуть сеть сразу во все стороны. Володька прибавил обороты двигателя, резко свистнул и начал подворачивать глиссер к берегу.
Замет оказался фартовым, в сеть вошла целая сазанья семья. Сашкино пыхтенье усилилось. Стоя на мелководье, шурьяк, изогнувшись глистом, удерживал сеть. Володька притянул глиссер к берегу в метре от него. Выскочил из катера, ловко перехватил свой конец сети и крепко уперся подошвами в илистое дно: выбирать из воды мокрое, стометровое полотнище с двумя десятками застрявших в ячее крупных сазанов дело нешуточное. Через пяток минут от промысловиков пошел пар.
Спеша выбрать сеть, Володька первых рыбин бросил на дно глиссера. Но они так бились боками об решетчатый деревянный настил, так гулко лупили широкими хвостами в тонкие алюминиевые борта, что пришлось отвлечься от главного.
Добыча грозила вот-вот разбудить все окрестности, звонкие металлические удары далеко разносились по притихшей реке.
Сагин метнулся в катер и, распялив рукой и зубами мешок, другой рукой принялся быстро набивать его увертливыми рыбинами. Привычные пальцы его мгновенно находили на скользкой, слизистой чешуе сазаньих тел косые крышки жаберных щелей и узкие анальные отверстия. Зацепив рыбину одним пальцем то с головы, то с хвоста, Володька неуловимым движением бросал ее в мешок. Подключился Сашка. Дело пошло еще веселее.
Вскоре два пятидесятикилограммовых мешка с рыбой рядком разместились по центру осводовской моторки. Полтора часа занял у рыбаков первый замет.
Однако надо было поспеть еще с одним заметом. Вновь проснулся мотор. Володька отер ладонью потный лоб и прислушался. Стрекотание сверчков и цикад на Волчьем острове слилось в один неразличимый, мерный напев. От воды тянуло запахом парного молока и свежей рыбы. Сагин вдохнул полной грудью сладкий ночной воздух, насыщенный опасностью и фартом, — это и была жизнь!
Две связанные коротким фалом лодки быстро выходили на стрежень воды. Волчий остров темнел далеко позади.