Преподавал английский язык. И когда он поступил в американский университет и поехал в Америку, дочка попросила меня приехать в Гуанчжоу. Мне было неохота ехать. Этот город мне не нравится. Жарко. Пища невкусная. Дочка сердилась: «Мой сын — это тоже твой внук! Не хочешь за ним ухаживать! Помогать мне не хочешь!». Я сказал: «Хорошо, поеду. Но два условия: никто мне не будет мешать, если я захочу уехать, и мы будем жить отдельно, не с вами». Она сказала: «Хорошо». И сейчас я живу в соседнем с ней корпусе.
Я решил помочь профессору найти Тамару. Мой друг родом из Екатеринбурга. Его родственник служит в полиции. Он передал мне адрес и телефон Мосиных. Сказал, что квартира записана на её сына. В юности он был судим, сейчас работает на Уралмаше. А о само́й Тамаре никаких сведений нет. Может быть, она уже умерла. Так что я звонил, слегка нервничая. К телефону подошла женщина.
— Я звоню из Китая, — сообщил я. — Скажите, пожалуйста, как найти Тамару Мосину?
— Это я, — ответила она.
От неожиданности я на секунду запнулся. Потом перевёл дух и спросил:
— Вы помните китайца Володю?
— Конечно, помню. Что с ним?
— С ним всё в порядке. Он будет звонить вам.
— Я буду ждать, — ответила Тамара.
На следующий день я дал её номер профессору.
— Наберите вы, — попросил он.
Я набрал номер и передал ему трубку.
— Тамара! — кричал в трубку профессор и плакал. — Как «брат»? Как ты живёшь? Я летом поеду в Россию! Мы отправляем студентов на стажировку. Может быть, в Свердловск! Я приеду! Мы обязательно увидимся!
После разговора он долго не мог придти в себя. Выходил в ванную сморкаться, снимал там очки и вытирал слёзы. Потом наконец успокоился. Снова стал улыбаться. Казался счастливым и умиротворенным. Мы продолжили наш разговор.
Я не думал, что снова буду работать в институте. Тем более преподавать русский язык. Но однажды увидел объявление в газете, что университет ищет преподавателя русского языка. Позвонил начальнику отдела кадров. Спросил: «Вам нужен преподаватель русского языка?». — «Да». — «Но знаете, мне уже восемьдесят лет». — «Ничего, нашему ректору восемьдесят три года. Он старше вас». Я закричал: «О, какой ректор, храбрый, умный, талантливый! Даже таких стариков принимает на работу». Мне было интересно, какой он человек. Я думал: посмотрим, что он из себя представляет. Через день мне позвонили: «Наш ректор хочет повидать вас и поговорить с вами». — «Ладно, я приду посмотреть на такого храброго ректора, который принимает на работу стариков». Когда мы увиделись, он спросил: «Какой институт окончил?». Я сказал: «Харбинский». Он: «Я тоже Харбинский». Он: «Такого-то, такого-то знаешь?». Я: «Да, это мой друг». И всё. Я сказал: «Я приехал сюда только из интереса — посмотреть на храброго ректора». Он сказал: «Я старше тебя. Я твой старший брат. Ты ещё молодой, не старик, можешь работать не меньше трёх-пяти лет». Я ответил: «Ладно, попробую». А до поступления на работу в институт я преподавал у себя в районе школьникам английский язык. Бесплатно. Почти все потом поступили в институт. Хороший институт.
Я считаю, талант не может взрасти в богатых семьях. В богатых семьях всё есть. Не надо стараться заниматься, работать. Может быть, я бы тогда, у приёмного отца, хулиганом стал. А теперь я профессор. Выпустил несколько тысяч студентов. Я считаю, богатство — это не счастье. Счастье для человека не только деньги. Любовь и дружба тоже играют важную роль, поэтому мне нравится «Анна Каренина». Любовь важнее всего. У русских характер прямой. Русский человек настоящий. Если любовь — так любить. Нет любви — так нет. Русские работают самоотверженно, как мой русский приёмный отец. Он был старый рабочий. Литейщик чугуна. Однажды произошёл такой случай. У нас был очень большой цех. Ящика для литья не хватило бы, так что металл лили не в ящик, а в яму. Сверху положили огромный стальной лист, на него и лили. Много очень металла налили. Мосин думал, достаточно. Между краем листа и землёй оказался зазор. В него сталь протекала на землю. В эти дни шёл снег, дождь. Воздух холодный проникал. А температура литья — две тысячи градусов. Мосин ещё не видел дыру, запах учуял. Мы отдыхали в кабинете. Он мне серьёзно, тайно, сказал: «Володя, будет опасность». — «Почему?». — «Сталь льют на землю. Может быть взрыв». — «Надо сказать директору завода». — «Уже сколько тонн стали налили. Если мы сейчас дадим приказ „стоп“, то получится, много денег выбросили на ветер». Он опять в цех. Снова нюхал. Сразу в кабинет. Написал предложение тут же остановить литьё, а то будет взрыв. Он только написал, я ещё не успел перевести, — грохот. Взрыв! Он плакал: «Бог мой!». Он мне сказал: «Володя, иди в цех смотреть, что там». Я сказал: «Вместе». — «Не хочу. Может быть, много рабочих погибло». Я пошёл, но там в земле было ничего не видно. Везде пыль. А потом узнали: семь рабочих погибли, более двадцати ранено. Из-за этого он заболел, целую неделю лежал в больнице. Не пил, не ел, всё время плакал. Он был настоящий русский человек.