Я вспоминаю своего знакомого, владельца ресторана деликатесов. Там подают к столу блюда из диких животных, чьё мясо официально запрещено к употреблению в пищу, например ящера (панголина) или живущей на деревьях циветы. Он не знает ни одного иероглифа, поэтому, чтобы запомнить заказ, рисует изображение птицы, рыбы, черепахи и т. д.
Однако есть и другие. Об их существовании я поначалу не подозревал. Но теперь, через восемь лет жизни в Китае, мне повезло с ними познакомиться.
Я вхожу в подъезд своего дома в кампусе. На лестнице встречаю Эдди, преподавателя английского языка. Он абсолютно гол.
— Эдди, что с вами? Вам надо одеться.
— Мне пришёл новый имейл. Не знаете, что там было написано?
— Эдди, понятия не имею. Но вам лучше одеться.
Эдди явно сошёл с ума. Он безумен.
«Эдди сбрендил, бедный Эдди», — эти слова сами собой жонглируют в моей голове, крутятся по кругу.
Не знаю, чем помочь ему.
— Оденьтесь и заходите ко мне. Вместе посмотрим ваш имейл.
Эдди явно не внял моему совету. Я узнаю́, что на следующий день американца, бесцельно бродящего по кампусу в чём мать родила, увольняют.
В Университете иностранных языков, где училась моя жена, говорят, что Стюарт, пожилой профессор из Оксфорда, несколько тронулся рассудком. Все знают, что он снимает свои зарплаты с карточки и прячет их под кровать.
— Банки — это опасно, очень опасно, — доверительно шепчет он каждому встречному. — Лучше хранить деньги дома.
Но Китай — не Россия. Здесь привыкли держать деньги в банках. Поступок Стюарта выглядит, мягко говоря, странным.
Наконец его деньги исчезают. Стюарт вызывает полицию. Камера наблюдения на подъезде не зафиксировала ничьего вторжения в дом. Полиция говорит, что Стюарта ограбил кто-то из своих. Окно душевой комнаты выходит прямо на лестницу. Через него можно легко залезть в квартиру Стюарта.
Другой преподаватель английского, Ричард, начинает безудержно сорить деньгами. Покупает пиво ящиками.
— Ричард, не вы ли ограбили Стюарта? — полушутливо спрашивает у него кто-то из коллег.
— Да, я! — отвечает Ричард и заливается хохотом.
После чего сам идёт сдаваться в полицию. При этом танцует и мурлычет песенки себе под нос.
Что происходит с иностранцами в Китае? Почему у них не выдерживают нервы? Неужели и меня ждёт участь Эдди, Ричарда и Стюарта?
Катер несёт меня по воде. Мы огибаем остров. Пара хищных грифов выныривает из-за утёса. Кружат над моей головой. Видят, что добыча слишком крупна для них, и поворачивают обратно.
Я хочу попасть на восточную часть острова. Вчера я шёл туда по единственной здесь дороге, но военные с автоматами преградили мне путь. Их часть базируется в лесу посреди острова. Пришлось возвращаться ни с чем. Гостиниц здесь нет, я переночевал во времянке контрабандистов. Они предложили переправить меня на восток в кузове грузовика, развозящего воду, или обогнуть остров на лодке. Трястись в кузове мне не приглянулось. Не ровен час военные с автоматами решат проверить грузовик, откроют двери кузова — а тут я валяюсь, свернувшись калачиком, среди ящиков с водой. Но главное — в кузове душно. Я выбрал путь по воде.
Мы причаливаем к берегу. Хозяин улыбается мне. На его задубевшей от солнца коже годы вырубили сетку тропок-морщин. Но он по-прежнему бодр. На ночь уходил в плавание с рыбаками. Раньше они продавали в Гонконг топливо. Но таможенники конфисковали их корабль. Они по-прежнему плавают в Гонконг без виз и паспортов. Но теперь торгуют рыбой с лодок. Хозяин остаётся ждать меня на берегу.
Я показываю рукой в сторону навеса:
— Вы можете поспать здесь. Я вернусь через пару часов.
Он снова улыбается. Я иду вверх по дорожке. Продираюсь сквозь заросли тропических растений, колючки кустарника, подтягиваюсь, держась за ветви деревьев, нити лиан, гибкие стволы молодого бамбука. Вижу перед собой крышу заброшенного бункера. Когда-то японцы испытывали здесь бактериологическое оружие. Разводили обезьян для опытов. Японцы ушли, а обезьяны остались. Размножились, и теперь их в стае несколько тысяч. Я люблю обезьян, а они в Китае редкость. Раньше на юге их водилось много, но теперь почти всех съели, обезьянье мясо — деликатес. Они остались только в труднопроходимых местах. Я ищу обезьян. Слышу вдали их крики. Я иду вдоль ручья. Жара нестерпима. Футболка взмокла от пота. Я хочу искупаться в ручье. Сажусь на обточенный водой гладкий камень. Со всех сторон несутся вопли цикад. Они сливаются со звуком воды. Я растворяюсь в ровном потоке звука. Наступает тишина.