Только что Иван обнимал Любашу, глядь, в другом конце волтузят друг друга трое парней, поэтому жених уже разнимает драчунов: – Ну, чё вы? Чё раздухарились-то? Давай-те за сто-ол! Выпьем!
Иван оттаскивает самого буйного и грозит ему пальцем: – Ты чё мне обещал? Помнишь? Ты и прошлый раз на свадьбе Витьки Машкова драку учинил! Забыл, да?
Иван держит за шкирку хмельного буяна, а тот, едва держась на ногах, поднимает на жениха осоловелые глаза и спрашивает: – Тты-ы кто-о?
Иван хохочет и, сбагрив баламута его родителям, говорит: – Ведите его домой! Набрался уже, пусть проспится!
Но время ещё не вышло, выпивки и закуски на столе много, а драчливый гость, каким-то десятым чутьём уловив, что его хотят выпроводить, на несколько минут трезвеет и, хлопнув жениха по груди, с трудом составляя фразы, лепечет: – Всё, Ваню-ха! Конч-лась тво-тво… холл-стая жисть! – Он поднимает указательный палец, водит им перед носом жениха и рассусоливает дальше: – Нне, Ваню-ха, домой ишшо рано, ра-но ишшо! Ты, чё ли, мине не рад? Не рад, да? – Гость уже обиделся и пытается оторвать пуговицу на пиджаке жениха, поэтому Иван на пару с Любашей, подоспевшей ему на помощь, чуть ли не силой усаживают парня за стол. А в госте уже вновь взыграло ретивое, он порывается встать, но в бессилии опускается на лавку и, сунувшись чубом в стакан, пьяненько скулит в тарелку: – Нне рад, да? Мине нне рад? А я шшытал тебя другом!
– Да рад, рад! – успокаивает его Иван. Заметив, что гость ему поверил и, держась рукой за стакан, уже маленько прикорнул, Иван облегчённо вздыхает: – Уф-ф! – и, подхватив Любашу, жених и невеста спешат на свои места. А гости, поплясав, опять садятся за стол и, наполнив стопки, кричат: – Горь-ко! Горь-ко!
Сельские свадьбы, сыгранные в один день, являлись скорее исключением, чем правилом. Обычно добрая свадьба длилась два, а то и три дня. И хоть на ночь гости расходились по домам, но уже к обеду большинство из них сидели за свадебным столом. В этот раз женился второй, но не последний сын председателя колхоза; а следом за Иваном идут Василий и Николай, которые тоже поглядывают на девок, поэтому свадьба была многолюдной, и гуляли дней пять. Драчливые разборки возникали то тут, то там. Хорошо ещё, что в конце сентября стояло «бабье лето»
Сосед Стёпа на шатающихся ногах вышел покурить, Увидев во дворе бочку с водой, со словами: – Ух, башка раскалывается! … сунул в неё голову и помотал там, даже не заметив, что из бочки, скорее от сивушного запаха, нежели от страха, выпрыгнули две лягушки. Тряся мокрой головой, довольно пофыркивая: – Бр-р-р! Хорошо-о!…– и, затянувшись самосадом, Стёпа уже через четверть часа сидел за столом и убеждал жену: – Да тверёзый я! Тверёзый! Аль не видишь? Наливай давай!
Двоюродный брат Степана, который с утра отпивался рассолом, а больше ни на что смотреть не мог, ругал себя почём зря: – От дурак-то! Зачем напился? Знал ведь, што с утра худо будет! Знал! Больше – ни, ни! – Но, увидев в окно, что к дому председателя потянулись вчерашние гости, сказав жене: – Пойдём, хоть маленько опохмелюсь! – домой возвратился в том же состоянии, что и накануне.
Задиристый парень, устроив на свадьбе первую драку, и узнав о том, что фингал под глаз своему однокласснику поставил именно он, бил себя кулаком в грудь и просил: Ну, ударь меня! Ударь!
Тот отмахивался и, будучи потрезвее, говорил: – Да иди ты…! – И хотя все знали друг друга, часть состояла в родстве – одной потасовкой дело на свадьбе не заканчивалось. Когда трезвели, зла не помнили – русская душа отходчива, но во хмелю дрались часто.
Зато было что вспомнить: – « На Катюшкиной свадьбе её брату нос повредили», а « Когда Матвей женился – его свояку бока намяли», ну, а «У Павлуши на свадьбе двоих порезали».
На Ивановой свадьбе тоже кулаками махали, но без последствий. Лишь забияка-парень едва не утонул! Если Стёпа протрезвел в бочке, то парень решил купнуться в речке, ну, на хмельную голову и нырнул! Хорошо ребятишки, удившие неподалёку рыбу, увидели; да на помощь брат Любаши, служивший в Морфлоте, подоспел.
– А так точно утонул бы! – сказывали у колодца на следующий день бабы. – Охолонуть, видите ли, хотел! Там же омут! Утащил бы его водяной, боле не стал бы кулаками махать!
Вообщем, только на пятую ночь избу освободили от лишних столов, стульев и лавок, расставили всё по местам, перемыли посуду и, вконец обессиленные как хозяева, так и новобрачные, рухнули в свои постели!
У Александра Григорьича свадьба была похожей, только размахом поменьше, но он жил уже другой жизнью, поэтому, когда свадьба отпела и отплясала, засобирался восвояси.
Иван удерживал его: – В кои-то веки появился и сразу уезжаешь! Мы ж стоко не виделись, даже поговорить, как следует, не успели! Поживи хоть недельку! За рыжиками сходим. В этом году, знашь, сколь грибов уродилось! Мо-о-оре! Оставайся, Саш!
Но Нелечке надо было в школу, Александра ждала работа, поэтому он отказался: – Не могу! В следующий раз приеду, тогда и за грибами сходим!
Но «следующий раз» так и не наступил. Когда же строительство гидростанции закончилось, Александра перевели на Волгу, и обосновался он в Горьком. Переписка с Нелечкой была редкой и скупой. Поздравят друг друга с праздником и днём рождения и … до следующей даты молчок.
Приходя с работы домой, Эдуард каждый день видел жену за проверкой тетрадей и однажды поинтересовался: – Не надоели тебе каракули малышей? Шла бы учиться!
– Думаешь, не поздно? – спросила Неля и, получив от мужа «добро», поступила на заочное отделение пединститута. Училась Нелечка долго и со скрипом, на каждом курсе оставляя «хвосты», и уже в возрасте «баба ягодка опять» Нелли Александровна институт осилила и, распрощавшись с малышами и тетрадками, стала учить ребят постарше.
В середине семидесятых Александр Григорьич серьёзно заболел и очень хотел повидаться перед смертью с дочкой, но Нелечка приехать к отцу не смогла – в это время лежал в больнице Эдуард.
Получив от Нелечки телеграмму о смерти Эдуарда, Александр Григорьич пережил своего зятя только на один день.
Нелли Александровна очень гордится своими двумя институтами, но в самом конце двадцатого века она решила стать психологом. А подвигла её к этому приятельница Татьяна Михайловна, в прошлом учитель истории.
– Неля! – сказала она. – Долго мы ещё будем прозябать в четырёх стенах? Надо себя чем-то занять! Я предлагаю пойти учиться и получить новую, кстати, очень престижную по нынешним временам профессию. У нас же открылся филиал института, в котором учится твой внук!
Нелли Александровна сначала не поняла: – Но Игорь учится в институте международных отношений на посла, а мы?
– Вот я тебе и говорю, что в нашем городе на базе ПТУ открыли филиал этого института, но пойдём мы с тобой на факультет психологии. Поняла? Можешь позвонить внуку!
– Пожалуй, звонить ещё рано! Вот когда начну учиться, тогда и позвоню!
И бабушка вместе со своей подругой-ровесницей отправились в приёмную комиссию.
Увидев двух странных абитуриенток, каждой из которых уже перевалило за семьдесят, какой-то невоспитанный остряк поинтересовался: – А Вы ничего не перепутали? Может, вместо психолога Вам надо к психиатру?
Нелли Александровна обиделась и привела цитату основоположника коммунизма: – «Учиться, учиться и ещё раз учиться! И разъяснила, что первые два раза она уже училась, а на третий раз ей как раз не хватает диплома психолога!
Остряк, едва сдерживая смех, потупился, а Нелли Александровна, чтобы поставить его на место, решительно добавила: – Только непредвиденные обстоятельства помешают мне стать психологом!
Но на факультет психологии Нелли Александровну и её подругу так и не зачислили. «Непредвиденными обстоятельствами» оказалась высокая плата за обучение.
Две деятельные бабушки горячились: – Не-ет! Мириться мы с этим не будем! Давай напишем письмо президенту. У него есть личный фонд и одарённых людей глава государства поощряет! А мы, отработав в школе по сорок лет, разве не заслужили бесплатного обучения?