- Новость, принес тот, кто выдал нам изменника Иоганна Рейнгольда фон Паткуля.
Год назад бывшего шведского офицера, перешедшего на службу к Петру Алексеевичу Романову (в те времена это еще было модно) выдал шведскому королю ни кто иной, как Август, союзник русских и «хитрый лис», почуявшая, что ее нору займет молодой самец. Самцом тем был - Станислав Лещинский. Не удивительно, что сей примерзший старикашка не гнушается подлыми поступками.
Вновь громыхнуло, а затем вечернее небо осветила яркая вспышка молний. Раздался взрыв.
Оба полководца перекрестились. В лагере вдруг поднялся шум. Фон Шлиппенбах встал со стула и подошел к входу. Приподнял завесу и посмотрел.
Все кругом, до этого находившийся в оцепенении лагерь, ожил. В воздухе, пропитанном летней свежестью, пахло гарью и порохом.
- Что случилось? - поинтересовался генерал-майор, у пробегавшего мимо солдата.
Тот остановился. Поправил треуголку, попытался застегнуть пуговицу на кафтане. Но офицер отмахнулся - не надо.
- Что случилось? - повторил вопрос фон Шлиппенбах.
- Молния угодила в телегу, на которой везли порох, господин генерал-майор. Несколько человек ранено, двое убиты.
Сказал и бросился бежать туда, где уже сновала толпа солдат в сине-желтых мундирах.
Фон Шлиппенбах вернулся в шатер. Взял парик. Надел. Посмотрел на фельдмаршала и проговорил, спокойно, словно не порох взорвался, да и убитых не было:
- Пойду, взгляну, господин фельдмаршал.
Не дожидаясь разрешения, выскочил из шатра.
За стенами избы лил дождь. В русской печке потрескивали дрова, отчего в небольшой гостиной было тепло. На окне, вглядываясь в мутную слюду, лежала кошка. Во дворе, забившись в конуру, изредка лаяла собака. Алексей даже удивился, когда, войдя во двор, увидел ее. За все время, что простояли у ворот, она так и не подала голоса. Вероятно, чувствовала, что люди они хорошие. Хотя, - предположил тогда царевич, - кто знает, какие причины были у псины, чтобы не тявкать.
Хозяин, прежде чем отворить ворота, минуты две, а может и больше, разглядывал их в щель, и лишь убедившись, что не вороги - отворил. Ружьишко у него было старое, по сравнению с той же фузеей тяжелое. Как бы он с помощью него отбился от неприятеля, оставалось для путников загадкой.
Сейчас сидя за просторным столом, занимавшим почти половину горницы, он внимательно слушал Шредера, а тот пытался в двух словах изложить происходящее в Ингерманландии.
Мужичок, поглаживая большую, уже седую бороду вздыхал, иногда уточнял некоторые моменты и старался не перебивать. Алексей впервые видел человека, который почти ничего не знал о шедшей войне. Почему? Знать бы.
Его жена хозяйничала на небольшой кухоньке, варя для гостей бобовую похлебку (для чего Монахову пришлось потревожить их запасы). А пока ужин готовился, мужичок из погреба извлек соленья: огурчики и грибки. Поставил кувшин с пивом, но капитан отрицательно помотал головой. Старик пожал плечами. Шредер мигнул денщику. Тот встал и направился к их вещам. Вернулся со стеклянной бутылью.
- Хлебное вино. - Проговорил Христофор, когда Онегин поставил ее на стол. Затем оглядел присутствующих и сказал, - на четверых хватит. А хлопчики, - капитан взглянул на денщика с царевичем, - и кваску выпьют. Надеюсь, квас у тебя найдется?
- Квас, это того, - промямлил хозяин, - найдется.
- Вот и славно! Рано им с Ивашкой Хмельницким близко знакомиться.
Хозяин встал из-за стола и ушел на кухню. Вернулся с другим кувшином, наполненным почти под самое горло.
Между тем, Христофор налил в кружки хлебное вино.
Алексей же сидевший все это время за столом в основном помалкивал, да наблюдал. Хоть и пришлось дать хозяину продуктов, но бедняком назвать того было нельзя, хотя и зажиточным то же. Вон и кружек у него оказалось столько, сколько нужно.
Между тем разговор продолжался. Видимо и капитана очень вопрос сей интересовал, так как тот вскоре полюбопытствовал у хозяина на счет его бытия. С явной неохотой тот стал рассказывать. Оказалось, что большую часть своей жизни прожил здесь в лесу, хотя был период, когда он отправился в дальние странствия. Да вот только дальше Владимира уйти не смог, все в родные края тянуло. Детей наплодил, да вот только те, как выросли - улетели куда-то. И от них ни слуху, ни духу, вот только младшенький, Серафим, изредка навешает батьку.