Дверь скрипнула, и в кабинет вошел адъютант. Поклонился и доложил:
- Прибыли люди, которых вы вызывали.
- Все? - уточнил Андрей.
- Все!
- Зови.
Он развернулся и скрылся за дверью.
Андрей подошел к столу и сел. За дверями послышался шум, словно пришедшие спорили, кому первому войти. Золотарев выругался. Только вот этого не хватало. Наконец, шум стих и в кабинет первым вошел граф Гаврила Иванович Головкин - начальник Нарвского пехотного полка. Полк нес гарнизонную службу в крепости. Затем, переваливаясь с ноги на ногу - полковник Иван Самуилович фон Фихтенгейм, прибывший в Нарву пару месяцев назад. После него полковник Федот Скобельщина. Наконец Иоганн Барнер - полковник Белозерского воздушного полка, а завершал эту процессию полковник Яков Полонский. Последний являлся драгуном, и совсем недавно, после отставки полковника Павьера де Кольджерзона, был назначен командовать полком.
- Присаживайтесь, господа, - проговорил Золотарев.
Заняли места согласно ранга, справой стороны от коменданта - Барнер, рядом с ним Скобельщина, с левой Полонский и фон Фихтенгейм. Андрей оглядел мужей в длинных париках. Неудобная вещь, подумал эстонец, но против моды не попрешь. Не им придумано, не ему и нарушать. Как говорится со своим уставом в чужой монастырь.
- Господа, - молвил Золотарев, поднимаясь. - Я собрал вас, чтобы сообщить неприятнейшее известие, - тут Андрей на секунду умолк. Текст казался до безумия знакомым, он даже чуть не выпалил, - к нам едет ревизор, но сдержался. Карл XII, а уж тем паче его военачальники на "Ревизоров" не походили. - Короче, господа, - продолжил Золотарев, - на крепость движется шведская армия.
Он заметил, как лица офицеров побелели. Понять их можно, вряд ли те опасались за свою жизнь, или даже боялись потери крепости, сколько тревожились за жизнь царевича. Сейчас, когда в цитадели находился сын государя, страхи за свою жизнь как-то ушли на второй план. Попади тот к Карлу, государь начнет рубить головы. Выход из такой ситуации только один - отстоять форт, причем сделать это любой ценой.
- Царевич? - первым проговорил Головкин.
- Царевич по моему приказу покинул крепость и сейчас с отрядом движется в Санкт-Петербург, - ответил комендант, - подальше от шведов, поближе к помощи. Вы, господа, наверное, знаете, какую резню учинили шведские войска в битве при Фрауштадте? - поинтересовался Андрей, и, увидев, что не все собравшиеся здесь офицеры проинформированы, молвил, - после победы шведская армия брала в плен всех, кто не был убит или не успел бежать, - тут Золотарев взял паузу, словно не был он комендантом крепости, а являлся всего лишь артистом, выступавшим на подмостках, - Большого театра, и произнес, - Всех, кроме русских!
Андрей открыл ящик стола и вытащил бумагу.
- Вот что написал мне государь, - молвил он, показывая лист. - Зачитаю. Россияне також много побиты, а которые из солдат взяты были в полон, и с теми неприятель зело немилостиво поступил, по выданному об них прежде королевскому указу, - Андрей вздохнул, читалось тяжело, но читать нужно было, - дабы им пардона не давать, и ругательски положа человека по два и по три один на другого кололи их копьями и багинетами.
Золотарев замолчал, оглядел присутствующих офицеров. Те сидели бледными, а у самого старшего по возрасту из них на щеке были слезы.
- Теперь вы понимаете, что нам грозит, - проговорил комендант, - если мы сдадим крепость.
За окном громыхнул гром. Затем сверкнула молния. Вбежавший в кабинет адъютант кинулся к окну, и попытался закрыть. На улице начался ливень.
- Надеюсь, - молвил полковник фон Фихтенгейм, - дождь замедлит продвижение шведов к крепости, и мы сможем подготовиться.
- Но, этот дождь также замедлит подход войск из Санкт-Петербурга, - заметил Иоганн Барнер.
Андрей взглянул на присутствующих и сказал:
- Будем надеяться, что Голицын сообразит, что лучше всего выступить сюда по Балтийскому морю.
- Будем надеяться, господин комендант, будем надеяться, - сказал граф Головкин.
IV
Постепенно жар начал спадать, и в голубом небе Ингерманландии появились черные грозовые тучи, которые ветер все-таки пригнал с Атлантического океана.
Шведский фельдмаршал Карл Густав Реншильд распорядился разбить лагерь и сделал это вовремя. Флейты, гобои и барабаны смолкли. В ставшем прохладным и немного холодном воздухе то тут, то там стали слышны, до этого заглушаемые мелодией, голоса солдат, ржание коней и ругань, словно это командующий был виноват в том, что погода испортилась.