...Еще одно болото, было там, где Козиха. В том районе, по словам того же князя, водилось немало диких коз. А в Кузнечной слободе со стороны Неглинной существует целая аллея вязов.
- Там обычно прогуливается простой народ, - сказал Ельчанинов, достал из кисета, привязанного к кушаку, красного стрелецкого кафтана, трубку и закурил. - Сам же Государь все время проводит то в Немецкой слободе, то в селе Преображенское. Как из-за границы вернулся, так в Кремль и не заезжал.
Ларсон когда-то в детстве слышал, что Немецкая слобода на Руси появилась во времена Ивана Грозного. Состояла в основном из пленных иноземцев, не говоривших по-русски, отчего местные их называли немыми. Ну, а там название само собой трансформировалось в «немцев». В XVI веке большинство пленных расселилось по другим городам, но некоторые осели здесь, близ устья Яузы, на правом ее берегу. Впоследствии они дали для России много выдающихся умов. Да взять хотя бы того же Лефорта, жаль, что тот не дожил до XVIII века. В отличие от русских улиц, немецкие были чистенькими прямыми, застроенными опрятными домами и домиками. Ларсона, когда он проезжал мимо слободы, вдруг, при виде красной черепичной кровли жилищ и островерхой кирхи, охватило чувство ностальгии, и ему захотелось вернуться в родной Таллинн XXI века.
Жизнь этого немецкого городка отличалась от жизни русской части Москвы. Население по вечерам собиралось в тавернах и австериях, где за кружкой вина и пива веселая и шумная, а порой и деловая беседа, иногда затягивалась до самой ночи.
- Семейных дома там устраивают вечеринки, - проговорил князь, - с танцами и музыкой. Молодежь танцует, а старики сидят с трубкой в зубах за стаканами пунша и чинно беседуют. Иногда играют в шахматы. Если бы слобода не была ближним соседом села Преображенского, то царь не набрался всего чуждого для русского человека. А так, сам понимаешь уважаемый Андрес, Петр все время присматривался к этой иноземной жизни. Вон и полки создал, по образу немецких. Чем ему мы стрельцы не угодили, - молвил Ельчанинов и стукнул себя кулаком в грудь.
Андрес учтиво промолчал, решаясь не напоминать о роли стрельцов в неудавшемся перевороте, устроенном сестрой государя Софьей. Не стал говорить и о дисциплине во время осады. Промолчал про спящего во время утренней побудки солдата.
- Бороды заставил сбрить, платье иноземное, срамное напяливать, - продолжал причитать князь, - флот учудил. Мало нам татар, так еще со шведами войну учинил.
А между тем санный поезд въехал через ворота Преображенского дворца. Остановился. Шведы стали медленно выбираться из саней.
- Я к князю-кесарю, - прорычал Ельчанинов, затем пригрозил кулаком, - а вы стойте здесь. Пусть Ромодановский решает, что с вами делать.
Андрес оглядел деревянный терем. Именно здесь, потешаясь над стариной, и ломая прежний уклад, царь Петр стриг бороды. Тут его сподвижник и собутыльник Алексашка Меншиков, скорее всего, прячет, и будет прятать сундуки с наворованными сокровищами.
Ларсону хотелось курить. Он достал из-за пазухи трубку. Снял с ремня кисет и попытался высыпать содержимое. Увы, табак закончился. Андрес недовольно проворчал и вернул все на свои места. Сейчас, когда он приехал в Москву, и как только появится такая возможность, обязательно отыщет лавку, торгующую аглицким табаком. Тяжело вздохнул и взглянул на майора Паткуля, тот курил, при этом, приплясывая на месте, чтобы согреться. Его епанча сильно пострадала в дороге.
Князь Ельчанинов поднялся на крыльцо, и еще раз посмотрел на пленных. Он так и не смог для себя решить, повезло ему или нет, что государь назначил его конвойным. Где было бы хуже: здесь, в Москве или там, под Нарвой? Уезжая, князь понимал, что, осада города, скорее всего, проиграна. Из слухов, ходивших в лагере, ему было известно, что Карлус со своей тридцатидвухтысячной (или даже сорокадвухтысячной - точно никто не знал) армией, вот-вот должен был подойти к крепости и зажать русских в клещи. Ельчанинов чувствовал, что при первом столкновении лоб в лоб, стрельцы и иррегулярная конница дрогнут, а весь удар придется на преображенцев и семеновцев, которые только и умеют под музыку маршировать, да со шпагами штурмовать крепости. Он слышал от князя Трубецкого, что солдаты не доверяют командирам-немцам. Особенно герцогу де Круа, что был надменен и хвастлив.