Андрес вздохнул и поведал ту же самую историю, что рассказал государю. Упомянул и про свой бизнес. Когда он это сделал, Ромодановский, как и Петр в рыбацком домике, попросил объяснить, что это за мастерство такое, а когда теми же словами Ларсон объяснил, засмеялся. Казалось, что вот-вот тот лопнет со смеха.
- А я гадаю, с чего он тебе должность такую предложил. - Когда смех прошел, уточнил: - А в лагерь то Петруши, как попал?
Андресу вновь пришлось сочинять. Но выдумки там было не так уж и много. Ларсон только «мерседес» на карету заменил, добавил пару слуг, приплел болото, в которое его завез кучер. Ну и добавил, что ехал по делам в Нарву. На вопрос, знал ли он, что крепость была уже второй месяц в осаде, Ларсон прикинулся дурачком и заявил, что хотел незаметно проскочить. Потом описал, как его взяли солдаты.
- М-да, - молвил Федор Юрьевич, когда Ларсон закончил свой рассказ, - сказки ты складываешь складно. Да вот только я тебе не верю. Петр поверил - так молод он и зелен, а я вот не верю. Но раз государь направил тебя сюда, службу золотаря справлять, так и быть обойдемся без заплечных дел мастера. Сделаем вид, что и я поверил. Да вот только учти: мои люди за тобой следить будут.
Ромодановский посмотрел на дьяка, сидевшего в углу и поинтересовался:
- Все записал?
- Да, ваше сиятельство.
- Вот и хорошо, а теперь отведи нашего золотаря в его покои. Прошлый-то перед самым отъездом Петра Алексеевича почил, а новый мальчонка не справляется. Будем, надеется, что этот справится, если, конечно не лжет. Уж больно он на золотаря не похож. Холенный больно. Может, и в правду шпион? Да только, что у нас шпионить то? Армия сейчас под Нарвой, флот... - тут князь-кесарь плюнул на пол, - какой, к черту, флот, так два корабля, да и те под Азовом. А те, что на озере стоят, больше на рыбацкие лодки похожи, - тут Ромодановский посмотрел на Ларсона и улыбнулся: - какие тут секреты?
Эстонец в сопровождении дьяка вышел. Когда шли по коридору, и он разглядывал секретаря, который был одет в потрепанный коричневый кафтан, коричневые брюки и черные сапоги. За правым ухом - гусиное перо, на голове - непонятный головной убор. Всю дорогу до домика (а им пришлось покинуть дворец, обойти его кругом) дьяк молчал. Ларсон сделал несколько попыток его разговорить, но у него ничего не вышло.
Остановились они у небольшого одноэтажного домика. Дьяк толкнул дверь. Вошли в помещение. Опять пришлось нагнуться, ведь дверь была намного ниже. Прошли небольшие сени и вошли в комнату. В дальнем углу - русская печь, с которой торчат чьи-то голые ноги. На полу у самой печки под лавкой - сапоги, валенки. В воздухе - неприятный запах.
Дьяк подошел к печке, достал из-за уха перо и стал щекотать им ногу. Кто-то там, наверху заворочался, затем начал ругаться. Сначала исчезла за занавеской одна нога, потом другая. Вместо них показалась голова, принадлежащая молодому парню лет семнадцати.
- Спишь? - проворчал дьяк.- От работы прячешься?
- Да, что вы Акинфий Акинфич? - проговорил тот. - Всю ночь работал, умаялся, вот и прилег отдохнуть.
- «Прилег»... - вновь проворчал писарь. - А на улице полдень. А ну слезай, ирод проклятый. Я вон это... золотаря нового привел.
- Золотаря! - воскликнул парнишка, посмотрел на эстонца и спросил: - Этот шо ли?
- Этот, этот. Швед.
- Эстляндец, - поправил его Ларсон, но дьяк махнул рукой:
- Мне хоть хранцуз, все равно немец. Вот, - тут он вновь обратился к мальчонке, - покажешь ему все. А я пойду.
Дьяк вышел в сени, и тут же парнишка соскочил с печи, и кинулся за ним следом.
«Наверное, это и будет соглядатай, - подумал Андрес, присаживаясь на лавку.- Небось дьяк подмигнул ему и сейчас шепчет там, за дверью, чтобы малец, с меня глаз не сводил».
Эстонец снял треуголку, и тут же бросил ее на лавку. В это время дверь скрипнула, и в помещение вошел паренек.
- Так это вы золотарь? - спросил он.
III
На следующий день прибыл гонец из-под Нарвы. Осада города закончилась конфузией(12) . После того, как семнадцатого ноября войска покинул Петр, все пошло наперекосяк. Герцог де Круа после продолжительного уговора вынужден был принять командование над армией. Гонец утверждал, что лично наблюдал, как с помощью стакана вина монарх возвратил главнокомандующему уверенность, при этом Дюк требовал, чтобы Петр оставил для него инструкции, которые тут же были написаны Головиным со слов государя. Одновременно было написано письмо к Шереметеву, которым Петр сообщал о новых полномочиях герцога.