Сойдутся, бывало два посетителя, выпьют отменно, да и давай драки учинять, а там и «ножичком баловаться». Целовальники(21) - виновники этого буйства - возьмут кусок дерева и вложат рот буяну, стянув узел на затылке. А если человек напьется и уснет в кабаке, то в лучшем случае его там ограбят. А то и убитому быть. Убить кабацкого пьяницу считалось делом обыкновенным. Хорошо если выкинут на улицу, летом - в траву, осенью и весной - в лужу, а зимой могут и головой в снег, так что оттуда только одни ноги торчат. И молись Господу, чтобы пьянь кабацкая не замерзла.
Так что та картина, которую увидел Ларсон, при подъезде к кабаку, (мужик, обнимающий столб, и что-то нежно шепчущий) его сильно не удивила.
- Вот и приехали, - проговорил князь, выбираясь из саней. - Кабак «Елоховы бани».
- Почему бани? - переспросил Андрес.
- Так вон через дорогу, напротив бани общественные. Работают каждый день. И куда всегда можно приехать очиститься.
Так и сказал - «очиститься», а не помыться. Видимо в понимании Силантия Семеновича, помыться можно было и дома.
- Вылезай. Нас уже ждут.
- Кто?
- Полковник Квятковский, московские гончары, да человек из Гжели. По моей просьбе полковник отыскал их для тебя. Вот только обещать, что человек из Гжели - мастер гончарного дела не могу. Чтобы привести товары оттуда, не обязательно мастеру самому ехать, достаточно купца сговорить.
Эстонец кивнул, вспомнив, как в будущем (вернее сказать - в его прошлом) сам организовывал торговлю. Конечно, производители не лично возили свои товары в Эстонию. Для этого всегда существуют специальные люди, иногда посредники, иногда перекупщики, но и те, и другие всегда имеют связи с производителем товара.
Ларсон выбрался из саней, и они с приятелем вошли во двор, окруженный дубовым тыном. Сосновая изба, при ней клеть с приклетом и погреб с выходом, построенным из дубового дерева. Двери и ворота запирались железными цепями и крюками. Кроме них существовала еще цепь от двенадцати звонов с ошейником - для пса или человека - как случиться.
Вошли внутрь избы, но прежде чем следовать за князем Ельчаниновым, Андрес огляделся. Как-то вдруг захотелось сравнить старые (уже) воспоминания о ресторанах ХХ века с впечатлениями от кабака. То, что оно будет не в пользу последнего, Ларсон не сомневался. В избе на стене висит светец(22), у печи лежит топор и рогачи, где-то за спиной целовальника, на полках должен лежать тот самый клин, который вставляют пьяному в рот. Там же на полках Андрес разглядел и разную посуду: яндову(23), осьмуху, полуосьмуху, воронку большую медную, а так же чарки с крючком вместо ручки, что весят по краям яндовы. За стойкой сидит целовальник. Кабак явно не государственный раз тут нет подьячих, что записывают, сколько и кому продано вина.
Сейчас зима, и кабак полон с утра до ночи. Гости здесь делятся на две группы: одни приходят, выпьют и уходят, другие сидят и пьют вечно. Последние тоже делятся на две группы: голь кабацкую и ярыг кабацких. Последние состоят в основном из представителей городского общества. Эти сюда, в отличии от первых, с бабами не таскаются, их жены не имеют права посещать кабаки.
Ельчанинов замахал рукой, подзывая золотаря присоединиться.
Полковник Квятковский показался Ларсону человеком очень даже интересным. Начинал тот служить еще при сестре Петра Великого - Софье Алексеевне. Несколько раз ходил на Азов. Перед выступлением русской армии под Нарву, был вызван к государю. О чем был разговор, для всех, кроме их двоих, осталось тайной, только вот полковник Юрий Квятковский изменился - и не только внешне (перейдя на европейскую одежду и сбрив бороду), но и внутренне. Он стал скрытен, а даже когда выпивал в компании, пытался контролировать свои слова. Только по старой дружбе с князем Ельчаниновым согласился отыскать и привести в кабак гончарных дел мастеров.
Он оглядел «немца», усмехнулся и проговорил:
- Присаживайтесь, сударь.
И только после того, как Ларсон выполнил его просьбу, представил умельцев:
- Данил Глиняная Чаша и Вячко Жбан - московские гончары, Некрас Борщ - человек из Гжели, Сом - пушечник, из рода Чоховых.
Андрес удивленно посмотрел на Ельчанинова, но тот кивнул и сказал:
- Из того самого. Пушки его предка, даже при Нарве участвовали.
Затем князь подозвал целовальника. Тот выбрался из-за стойки подошел к гостям. Увидев полковника, он изменился в лице и дрожащим голосом поинтересовался, что хотят господа.
- Лифляндское вино! - скомандовал Квятковский.
Кланяясь, пятясь назад, стараясь не споткнуться, целовальник вернулся за стойку. Достал штоф. Притащил его и поставил на стол. Затем принес восемь чарок. Помня, что во время употребления закусывать не полагалось, Ларсон встревожено взглянул на Ельчанинова. Тот хотел, было что-то сказать, но полковник опередил его. Схватил за грудки целовальника и подтянул к себе. Что-то прошептал тому на ухо, отчего хозяин питейного заведения побледнел.