Андрес поблагодарил кузнеца и взял рукавицы. Надел. Рукам стало тепло.
- Мы так и поступим, - молвил он, - у меня еще остались деньги.
Лапы действительно оказались замечательные. Стоили они не дорого, так что Ларсон и купец остались довольны. Вернувшись, Андрес посовещался с Акимом. Решили поставить их в доме. В качестве вазы мальчишка предложил использовать один из пустых горшков. Ларсон полазил по закромам и нашел два заплесневевших баранка. Из камзола вытянул нитку и сделал елочное украшение.
- Петр Алексеевич приглашал меня на ассамблею, - проговорил он, разглядывая получившееся творение. - Как думаешь, Аким, мне идти?
Паренек пожал плечами. Ларсон вздохнул, понимая, что ожидать что-то другое от мальчишки, которому от горшка два вершка не приходилось.
- Понимаю, - прошептал эстонец. - Видишь ли, с одной стороны государь пригласил, а разбрасываться такими шансами грешно, а с другой стороны - я ведь не знаю, как там себя вести и что туда надеть.
Аким удивленно взглянул на золотаря.
- Может, мне за Ельчаниновым сбегать? Вряд ли он был на государевых ассамблеях, но о том, как там на них себя вести, возможно, и знает.
- Тогда уж Александра Даниловича, - вздохнул Андрес. - Он церемониймейстер ассамблеи. Да вот идти искать его как-то боязно.
- Экий вы смешной, сударь, - рассмеялся Аким, - он ведь с виду грозен. На самом деле душа компании.
- А ты откуда знаешь? - удивился Ларсон, - Тебе вон и лет то немного.
- Так я ведь всю жизнь при дворе. А Александр Данилович в пору, когда жив был мой батюшка, частенько к нам захаживал. Он ведь почти крестный отец.
- Эко ты сморозил, - фыркнул Андрес, - крестный отец. Тебе сколько лет было, когда тебя крестили? Или ты хочешь убедить меня, что он крестил тебя, когда он мальцом был?
- Так я же не в прямом смысле слова.
- Не понял я, конечно, да ладно. - Махнул рукой эстонец. - Ты еще скажи, что ты сыну Петра Алексеевича лучший друг...
- А вы откуда знаете? - удивился Аким.
- Так ведь вы почти ровесники. Так что там, на счет крестного твоего?
- Могу сбегать за ним. Позвать. Он мне не откажет.
- Не надо, - раздалось со стороны дверей, - не надо тревожить Александра Даниловича.
Золотари повернулись на голос. В дверях, стряхивая снег с епанчи, стоял Ельчанинов.
- Не надо тревожить, - повторил он, - я сам все расскажу.
Он скинул плащ, повесил его на гвоздик, вбитый в стену. Ларсон даже обомлел, увидев того в мундире Преображенского полка.
- Вот приписали к Преображенскому приказу, - проговорил Силантий Семенович.
Бывший стрелецкий офицер прошел к столу и сел на лавку.
- Меня тоже Петр Алексеевич пригласил на ассамблею, - проговорил он, - Вот я и сходил к церемониймейстеру и разузнал, как себя вести и что надеть, чтобы не выглядеть белой вороной. А теперь слушай.
Увеселительные собрания Петр Алексеевич начал устраивать с января 1700 года, когда повелел приглашать на них знатных людей с женами и дочерьми. При этом одежда на них должна быть немецкая, французская или английская.
Устраивали их обычно в течение зимы в домах вельмож, причем хозяева гостей не обязаны были не встречать, не провожать, не занимать и даже не обязаны были быть дома. Гости собирались после четырех часов пополудни и веселились за играми, танцами и разговорами, аж до десяти. Вход на такое вот собрание предоставлялся всем дворянам, военным и гражданским чинам, знатным людям и старшим мастеровым. По какой причине в этот список угодил Андрес Ларсон, эстонец понять не мог. Вполне возможно, что был иноземцем, а они на таких собраниях играли заметную роль.
Отличительной чертой собраний была чрезвычайная простота общения с государем. Сам Петр давал пример доступности и часто гневался, когда тот или иной боярин вставал с поклоном при его появлении. Тогда он подзывал Александра Даниловича, у которого всегда был наготове кубок, наполненный белым вином. И бедному нарушителю ничего не оставалось, как осушить его одним залпом. Андрес чуть было не угодил под такое вот наказание, но его вовремя одернул Ельчанинов.
- Не положено, Андрей, - прошептал тот, стараясь, чтобы кроме золотаря его никто не расслышал.
Комната хоть и большая, но дышать почти невозможно из-за облаков табачного дыма, висевшего под потолком. По освещенному свечами залу между гостей прогуливаются и приветливо с ними разговаривающая дама, лет двадцати восьми.
- Анна Монс, - прошептал Силантий Степанович, увидев, как заинтересовано, смотрит на нее Ларсон, - дочь немецкого винодела. Любовница государя, - тут стрелец поднес палец ко рту и прошипел, - тс-с. Я тебе ничего такого не говорил. Вон смотри, видишь того мужика лет пятидесяти в куртке и полосатых панталонах? Это корабельный мастер. Государь его из самой Голландии выписал.