Вот только конец XVII века не был таким спокойным, как хотелось многим. Восстания стрельцов привели к появлению в Ярославле «неблагонадежных» районов. В Стрелецкой слободе появились «политические квартиранты» - бывшие бунтари, которые вели себя особливо вздорно и драчливо.
Но ни стрельцы, ни рыба, ни даже товары заставили Ларсона и Ельчанинова заехать в Ярославль, хотя кое-что нужно было прикупить. Здесь проживал отец князя - Семен Афанасьевич, человек вспыльчивый и гордый. Когда-то он руководил стрелецкой сотней, но после того, как понял, что ни дисциплины, ни порядка в этой армии не будет, ушел в отставку. Жил он в двухэтажном деревянном доме, что стоял на берегу реки Волги.
Старик очень обрадовался, когда Силантий Семенович появился в дверях. Он поднялся с кресла, что стояло напротив окна. Подошел и обнял.
- Рад, что в хорошем здравии сынок, - молвил он, обнимая князя. - Ты ведь теперь к меня один остался. От Василия, ни каких вестей. Дошел слух, что был он под Нарвой. Участвовал в битве. Чувствовал я, что с этой армией побед нам не иметь.
- В плену он отец. Государь обещал денег собрать, чтобы выкупить его. Старую стрелецкую армию распустил, не всю конечно, и набирает новую по европейскому образцу. С железной дисциплиной. И хочет с ней одерживать викторию, за викторией!
- Дай бог, дай бог. А это кто с тобой? - спросил старик, только сейчас разглядев эстонца.
- Это друг мой. Эстляндец. Мы с ним по поручения государя едем в город Архангельск. Где собираемся служить во славу Отечества.
- Немец?
- Эстляндец.
- А понимаю. А не шпион?
- Он на службе у государя, - молвил Силантий Семенович, наклонился над ухом отца и прошептал, - Мы служим в тайном приказе, отец.
Старик понимающе кивнул. Вернулся в свое кресло и стал смотреть в окно.
- Скоро лед растает, - проговорил он, - а по реке скорее можно добраться до Архангельска.
- Нет, отец, - вздохнул князь, - ждать, когда весеннего ледохода, а затем, когда река очистится ото льда окончательно, и ехать в карете по времени почти одинаково. Правда, можно доехать, к примеру, до какого-нибудь небольшого городишка, а там пересесть на купеческий корабль идущий на Архангельск.
- И то верно, - согласился старик. - Я тебе отцовский совет дал, а уж как поступать ты сам решай.
- Добро батя. Ты лучше скажи, - начал было Силантий Семенович, но отец перебил:
- А что это я старый дурень делаю. Вы же голодные, небось. Сперва нужно было напоить да накормить с дороги, а уж потом...
- И спать уложить, - засмеялся князь.
- Вырос, а сказки помнишь, - сказал старик, поднимаясь с кресла. - Спать уложить, да в баньке попарить это всегда успеем, но у вас ведь, небось, дела в Ярославле. Чай не ради меня заехали.
- Дела.
- Бог мой, да что я опять о делах. Парашка! Неси харчи в горницу.
Ларсон так и не понял, услышала ли его некая Парашка или нет, но старик обнял их по-отцовски за плечи и повел в соседнюю комнату, которая оказалась просторным залом. Где на стенах висело разнообразное оружие, посреди помещения стоял длинный стол.
Жестом Ельчанинов-старший предложил сесть. А уже минут через пять в зале появились двое слуг. Один принес кувшины с вином, а второй на длинном подносе жареного осетра (Ларсон сделал вывод, что это было обычное меню). Потом появилась молодая девушка (скорее всего это и был Парашка) с караваем хлеба.
- Ну, с богом, - проговорил Семен Афанасьевич, отламывая кусок хлеба. Затем, положив его на тарелку и взяв нож, порезал рыбу на куски. - Ешьте гости дорогие.
Когда наступила трапеза, старик наконец-то поинтересовался:
- Так все-таки, почему вы заехали в Ярославль? Силантий не говори, что соскучился по батюшке. Не ври.
- Видишь ли, отец, - молвил князь, - нам одну вещь в дальнюю дорогу купить нужно. Ее конечно и в Москве можно было у купцов приобрести, да вот только Андрес упомянул о ней, когда мы столицу покинули.
- Андрес? - уточнил Ельчанинов-старший.
- Андрес Ларсон, - подтвердил князь.
- Так он ведь швед?
- Нет, просто имя у него такое, а сам он из Эстляндии, а эта провинция находится под волей Швеции, - напомнил Силантий Семенович.
Ельчанинов-старший не позволил отправиться приятелям на рыночную площадь. Сказал, что завтра с утра это преспокойно можно сделать, а сегодня неплохо было бы посидеть за столом, и пообщаться, раз уж его сын надумал проведать родителя.