- Ну, я вижу, ты готов, - проговорил Петр. - Алексашка подыши для него местечко в лагере. Андрес, а ты завтра с утра приступай к своим обязанностям.
Подумал немного и попросил у эстонца сигареты. Долго разглядывал, затем бросил на стол. Отошел в угол, где у него стоял небольшой сундук с вещами. Долго рылся, а когда вернулся, протянул золотарю длинную курительную трубку, какими обычно пользовались голландские мастеровые, огниво и кисет.
- Вот бери, - молвил царь, - а зажигалку и твой табак я себе оставлю. Больно диковинные они.
V
Но утром все пошло не так, как хотел государь московский.
Полковой трубач разбудил спящий остров Кампергольм. Ларсон протер глаза и уставился на дремавшего напротив него солдата в обшарпанном стрелецком кафтане. Казалось, тот и не собирался просыпаться, несмотря на небольшой переполох, возникший за стенами шатра. Даже ноябрьский холод не беспокоил его. Было видно, как он посапывал, и его рыжие усы, которые были чуть светлее бороды, поднимались вверх. Решив, что нарушать покой спящего не стоит (кто знает, как стрелец относится к иноземцам), Андрес не стал его будить.
- А вот дисциплины тут явно нет, - проговорил эстонец, затем накинул поверх камзола длинный плащ без рукавов и вышел из шатра.
Морозно. Даже сюда прорывался ветер с моря. Ларсон запрыгал на одной ноге, затем на другой. Застыл как вкопанный. И взглянул на восток, где уже начало всходить осеннее, или, скорее, зимнее солнце. Его лучи, пробиваясь сквозь ветки деревьев, нехотя скользили по голой земле.
«Как же я буду заниматься тут золотом, когда вокруг идут бои?», - подумал Андрес и пожал плечами: царя Петра не понять.
Он прислушался к канонаде, она не была такой частой, как ему показалось вчера вечером. Насколько Ларсон помнил, русские при штурме вели обстрел крепости безрезультатно, ядра в основном не долетали до стен города. А девятнадцатого ноября все кончится, и шведы русских просто-напросто разобьют. Тогда Ларсон из русского плена попадет в шведский, но в любом случае ему не суждено будет вернуться в тот мир, откуда пришел. Из фантастических книг эстонец знал, что возвращение из прошлого случается очень редко.
Ларсон вздохнул, еще немного попрыгал, пытаясь согреться. И только он направился обратно в шатер, как его окликнул голос Петра Алексеевича:
- Золотарь, иди сюда.
Андрес развернулся и заметил Петра, тот стоял в окружении советников. Тут были сержант Меншиков, де Круи и князь Долгоруков. Видимо он их не заметил, задумавшись. Ларсон направился к ним, подходя, он услышал, как Меншиков произнес только одно имя:
- Ян Гуммерт.
Причем говорил он это взволновано, отчего у Петра стала дергаться щека. Что-то случилось, решил Андрес, и произошло это с человеком, явно или шведского, или эстонского происхождения, но в любом случае тот человек вряд ли был связан с защитниками крепости.
- Обоз не вернулся, мин херц, - говорил Алексашка, когда Ларсон подошел, - случиться могло что угодно. Возможно, утонул.
- Утонул? - переспросил царь.
- Я говорю, возможно, утонул, - уточнил Меншиков, - он мог и в плен попасть. Вчера опять было несколько вылазок шведов из крепости.
И он покосился на подошедшего Андреса, словно информация была секретной, а этот швед может ее выдать. Петр с укоризной посмотрел на фаворита, и тот опустил глаза.
- С последним я соглашусь, - кивнул государь, - это куда правдоподобнее, чем утонул. А если он захвачен, и сейчас в крепости, то мы должны отправить туда человека с письмом.
Ларсон посмотрел удивленно на царя, потом на его окружение. Поведение Петра Алексеевича никого не изумило. По всей видимости, неизвестный Андресу офицер, был в почете у монарха. Лишь потом, когда эстонец уезжал в Москву, Александр Данилович объяснил почему. Сейчас же из разговора Ларсон только понял, что любимец Петра второй капитан Бомбардирской роты (первым был сам государь) Ян Гуммерт находится в плену, а комендант крепости Нарва- Горн, в случае плена (если все-таки капитан не потонул) должен содержать его честно по воинскому обычаю, как это делали русские со шведскими пленными.