Ожидание уведомления, тот самый отклик ассоциаций жизненно-необходимого смартфона – не хочу писать бестолковые предложения, хочу видеть тебя. Просто наблюдать за тобой, путаться в собственном молчании, не зная, что сказать, и говорить, не понимая, о чём вообще идёт речь. Такая характеристика годится разве что напуганным восьмиклассникам, ещё недавно рисовавшим мелом на асфальте. А теперь бурлит сумасшедшим гейзером ежедневная борьба неизвестно за что – не вижу тебя, потому что знаю: каждый стремится ухватиться за верёвку. И мы не исключение, если мне позволено это самое «мы».
Красота – пустяк, как я упоминал однажды. Если тебе говорят, что ты очень нравишься, то в мыслях рождается хвала внешности. Только искренние чувства сложно распознать, если большинство грезит о тебе как об идоле красоты. Противоположность всей пресловутой общественной красоте – что-то невзрачное, не бросающееся в глаза. Зато в этом случае признание в покорности не будет вызывать сомнений, ведь человек точно знает, что любят его не за внешность. Тем не менее, красоты нет, есть лишь образ девушки с биллборда, где говорится, что она образец и совершенство – мужчина, проходящий мимо, сказал своей знакомой, что та недостаточно хороша, ведь не похожа на ту самую девушку.
Твои возможности ограничивают свободу – ты используешь тонны макияжа, чтобы довести свой образ до общепринятых измерений и мерил. Я не люблю косметику, потому что впервые в жизни увидел тебя естественной – из всей толпы потерянных лиц вижу твои живые черты, безумный смех, догоняющую его усталую улыбку и те самые, как ты сказала, «краснюки» под глазами. Это лучшее, что случалось мне увидеть – оправдываясь перед собой, не вдаваясь в подробности апофеоза романтического пространства, я возвожу тебя в Абсолют – потому, что это была настоящая ты.
VIII
Кстати, о спортсменах, терзающих себя, словно Галактион, мыслями о бессмыслии собственной судьбы (если такие, конечно, есть). Тут не столь важно, что представляет собой ваше занятие в перспективе или с объективной точки зрения – важно только то, что вы хотите таким образом привнести в этот нуждающийся в пользе мир. Дальше – немного информации про малоизвестную философским кругам котлету у атлета, существование которой я пытался понять сквозь действия моего товарища.
В расцвет двадцать первого века адептов жирной постмодернистской культуры в разы больше, чем тех же лютых проповедников технологической сингулярности. Мир, насыщенный демонами, не что иное, как образ огромного супермаркета, доверху заполненный товаром и людьми. Это земной рай, это потребительская нужда, это очевидная безусловность.
Ни один метафизик, ни один греческий добродетель почему-то не идентифицируется с понятием спорта взятого как за смысл. Между прочим, скульптуры задумчивых менторов рельефно изгаляются в каждом мышечном проборе, не говоря уже о невнятности, как самих биографий, так и приукрашенной жизни тех, кого мы никогда не узнаем.
Интеллектуальные параметры, спасибо современной науке, связаны с ленью и праздностью. Статистика ещё та проститутка, но жирным шрифтом (как и сами сочинители) зияет на каждом углу, что спортсмены – эволюция крестьянского идиота, который вместо плуга наминает грушу. Он принимает за смысл сие действо, и вопрос заключается не только в подтверждении катастрофически жалких истин, но и взаимосвязи объектов и возможности влиять друг на друга.
Адепты жирной культуры, тёмных царств и оккультных раскрытых ртов в час ночи более подвержены к успеху в интеллектуальной деятельности, нежели их дисциплинированные коллеги-революционеры. Отсюда возникает мысль об анархии, как распространителе вселенского хаоса, который в свою очередь рождает творчество, и, при упорном труде, искусство. Поэтому бедолага, изо дня в день насилующий штангу не имеет шансов получить нобелевскую по физике или золотого льва в Каннах.
Нет, не потому, что он не будет этим никогда заниматься, что у него времени только на имбецильные тренировки и составление календарных планов. Просто постмодерн настолько проникся идеей сосредоточения глупой головы на единой фазе развития, что каждый системный простолюдин не преминет подтвердить собственным самодурством подобное утверждение.
Нельзя разорваться (можно, если вы хотите быть сверх меры), нельзя достичь успеха в нескольких направлениях (можно, но при условии совокупления ваших идей с галактическими, естественно, во имя акта любви), нельзя быть разным (можно, бездарные актёры в супермаркетах вам сейчас улыбаются).