Данила собирал сумки, а я читал найденную под кроватью книгу. В общежитие была могильная тишина, будто в очередное знойное лето здание лишилось жизни.
«Куда бы ты хотел поехать? – спросил Данила. – В смысле, какой приоритет для тебя в путешествиях?». «А ты?». «Думаю, первым делом посетил бы Парижские бары, в которых Хемингуэй и Фицджеральд изливали свои души прекрасным незнакомкам». «Звучит заманчиво, но мне по душе природа. В любом виде. Она честная и спокойная». «Горы? Реки? Даже у нас есть такая красота». «Тем не менее, наших гор я никогда не видел. Как и других».
Я собрал все вещи, даже те, в собственности которых не был уверен. Книги занимали полсумки, хотя я давно перестал их покупать. Некая типографическая ностальгия веет мне под носом: хорошо было возвращаться домой и выкладывать их на полку. Добровольный семейный долг перед остальными страничными братьями – пополнить ряды их дружественной обстановки, сплочённой пылью.
Дальше – гора исписанных тетрадей и опорников, ничья тумбочка, чей-то холодильник и много всякого барахла, которое не замечаешь, пока живёшь с ним. Также следы деятельности разнообразных насекомых, ритуал ежедневной грязной посуды, вечно сохнущие на подоконнике носки, тухлый запах у мусорного ведра, беспардонный гардероб из людей, то есть, из их вещей, и много-много предметов, претендующих на объективную оценку местонахождения, если бы пространство их обнаружило. Ты просто оставляешь всё это здесь, часть себя, и отправляешься дальше – спасибо тебе, мой университетский приют, теперь я буду искать себе новый.
XIII
Целое лето делают ремонт в общежитии, и сопровождающий его звук металла по пластмассе сверлит в голове, будто спор прекрасной и глумливой девушки с твоим сердечным «я знаю». Данила проснулся раньше всех и отправился на кухню. Открытая пачка с макаронами с помощью не менее открытого окна заполнилась мусором и засохшими кусками цемента – рабочие всего лишь делают свою работу на нашем балконе.
«Строители, рабочие. От них воняет, – мысли вслух ранним утром от Данилы». «И чем же от них воняет? – я смотрю в холодильник и пытаюсь понять, где же моя еда». «Человеком. Наверное, от них воняет настоящим человеком». «Разве труд это не проклятие человечества? Не то, от чего нам хотелось бы избавиться?» «Это то, что нам нужно преодолеть». «Чересчур много препятствий на пути к беспечности. Это самодельная клетка, в которой мы оказываемся, только появившись на свет». «Может, труд сделал из обезьяны человека? И мы совсем обленились, с нашим-то цифровым бананом, – Данила уселся за стол и начал завтрак с пары варёных яиц». «По-моему, вина здесь обоюдная. Человек предназначен для того, чтобы лежать на песке под тёплым солнцем и читать неназойливую беллетристику. Либо сочинять стихи о прекрасных девушках, которых в жизни никогда не видел». «Кто этот человек и почему он им стал? – Данила смотрит сквозь окно на строителя, мешающего в ведре раствор. – Ладно, пресные мысли поутру. Лучше посмотрим новые видео, полезность которых неоценима для современной жизни».
Там строитель и иже с ним, а здесь – только проснувшийся любитель компьютерных игр Демьян. Что нужно человеку для счастья – осознать, что мир вокруг принадлежит ему. Интерес к жизни у моего соседа ограничен, он просто иногда совершает те или иные повторяющиеся действия (снова зона внешнего комфорта), как и многие из нас. Сходить в университет, выпить пива, посидеть за ноутбуком, переспать с незнакомой девушкой, так и не вспомнив её имя на следующий день. Вообще-то принято широко раскрывать рот и хвастаться на весь этаж подобными достижениями. Но что нам этот мир – когда у каждого «своя» правда и распорядок дня. Сейчас Демьян позавтракает, включит ноутбук и проведёт этот день точно так же, как и предыдущие дни практически четырёх лет жизни в общежитии.
Ох уж эти голословные мероприятия, имитирующие самобытную святость и величественное благородство. Плюс конкурсы красоты, которые годно сойдут вместо утреннего анекдота, но нет: всё чересчур серьёзно, там, следуя словам студентов, таланты, умения и вообще конкуренция (опять ты!). Возможность себя проявить, показать и смежное с ними по масштабу убеждения, тщеславие. Парень выходит на сцену, надев на себя опрятный смокинг, что-то там бормочет, танцует с девушкой, потом споёт, если вы не будете прислушиваться, либо сыграет, если для вас нотный стан – состояние организма. Далее безвкусная музыка из колонок, бестолковые призы и знакомый нам церемониал прикушенной наружу губы: всем спасибо, вот моё фото с тобой, а вот с тобой, и пока-пока, мне ещё инстаграм обновлять и пить дешёвый шмурдяк с лицемерами примерно моего возраста.