Отсюда возникает нелепый оскал творческой шутки. Отсюда несётся стремглав искрящийся, истерический смех, что вызывает серьёзные размышления у сносных пейзажей. И позади всего бессмыслия – радостный мир насилия, в котором только и знаешь, что убеждать соседа в допустимом счастье окружающих и терпеть церемониал укоризны, что походит на пару в дневнике, когда учитель разрывает мечтательность банальным "двойку нужно заслужить".
«Я не поеду с вами, – внезапно заявил Назар накануне отъезда». Выпускной был успешно отмечен каждым из нас, шли последние дни жизни в общежитии. «Отец сказал, что я должен вернуться домой и помогать ему. Ещё и дедушка заболел». «Это уже точно? Нет никаких вариантов? – я был расстроен такими новостями». «Точно, – ответил Назар. – Отец может и без меня обойтись, но вот моя идея уехать ещё дальше от деревни не понравилась. Зря всё-таки я сказал ему про волонтёров». «А что с ними?». «Он не одобряет этой шумихи, не верит, даже боится немного, если пришельцы долетят. Сказал, что нам не нужна помощь. Сами справимся». «А в столице остаться? Может, квартиру снимешь, и семью через время заберёшь». «Они не захотят. Бросать скотину, двор. Для них столица – далеко, и надежды на неё мало». Назар задумался на мгновение. «Ничего страшного, поживу дома, поработаю, буду копить на новую учёбу. За все года в университете научился только тому, что учился не на того». «Зато теперь ты магистр». «Передадите от меня привет нашим гостям, скажите, пусть заезжают на стакан молока и мамину выпечку, – добродушно заявил Назар». «А нам можно? – Данила был готов ехать прямо сейчас». «А с вами мы ещё встретимся, обязательно».
Через пару дней Данила закончил мастерить своего маленького робота, функции которого были ограничены, зато выглядел наполовину железный товарищ весьма симпатично.
«Подарю его волонтёрам, – окончательно решил Данила». «А если их много? Обидишь ненароком». «Ну, должен быть кто-то вроде старосты, или не знаю, главы, руководителя». «Жертва ты культуры, – мои шутки. – У них же идеальное общество, утопия. Там нет глав, директоров и руководителей». «Тогда подарю им чертежи, как ценную информацию». «Это будет выглядеть как подарок конфетки кондитеру, но мне нравится». «Пусть будет нашим знаком дружбы – механический товарищ как символ современного века».
В ту же ночь Демьян продолжил праздновать окончание учёбы, что было неудивительно. К утру домой не вернулся, как и не вернулся в следующие дни. Оказалось, что на рассвете ночной клуб навестили уполномоченные служебные лица и через полчаса Демьян ставил подпись в стенах военкомата. Наши пути разошлись, несмотря на его высказывания в нашу сторону – что мы слабаки, что мы не патриоты. Именно так воспитывают солдат, а потом они приезжают домой в пластиковых мешках.
Стоя на платформе в ожидании поезда (купив билеты, мы растратили практически все сбережения), к нам подошли молодые офицеры. Я, Данила и Галактион выстроились в очередь за другими людьми, ожидающими посадки в вагоны. Как оказалось, офицеры проверяли людей на наличие тех или иных документов, проверяли багаж и его составляющие. «Время такое, – заявил один из мужчин, что стоял перед нами».
Данила подошёл к солдату, предъявил сумку и рюкзак. Из кармана моего друга выглядывал тот самый робот – офицер его приметил и достал на осмотр. «Интересная штука, – сказал солдат. – На оружие похоже». «Это обычная игрушка, – ответил Данила». «Слишком тяжёлая, нельзя брать с собой». «Как же? Это безобидная поделка». Солдат оторвал правую руку робота и протянул Даниле. «Это можешь взять, – лёгкий смешок пробежал по его лицу». Остальной кусок железа солдат положил себе в карман. Данила молча взял руку и, понурив голову, зашёл в свой вагон.
Уже через час после отъезда Данила что-то искал в рюкзаке. «Что ищешь? – спросил Галактион». «У меня были детали, хочу восстановить робота, хотя бы частично». «Не расстраивайся». Обычно подобный совет совсем бесполезен, если человек действительно расстроен.
XVIII
Неужели тебе и впрямь удаётся с такой лёгкостью терпеть озабоченные взгляды и грубые высказывания. А твоё общение с иностранцами – мудрые саксонцы, располагающие активами, находятся в поисках привлекательной и глупой девушки. Бесформенная разновидность бартера: чек никто не подписывает, но девушка прекрасно понимает, что её покупают. Тогда как пузатый чужеземец тешит своё самолюбие не только посредством плотской операции, но и маскарадным образом того самого тела – оно промолчит. И в апофеозе торговли органов – ты, словесный контакт между теми, кто договаривается касательно контакта телесного (некий рыночный парадокс). Переводишь, словно заморская сваха, примитивные фразы от колониста к пассии, а также наоборот. Среди доступной нравственной нищеты, некоего лишённого клеток организма, я всегда боялся, что ты потеряешь себя – и я больше не увижу ту прекрасную девушку, которая хоть на секунду, но дарила мне скромность и неприсущую себе застенчивость.