– О, – весело провозгласил Мелифаро, – к нам делегация. Лучшие из лучших, краса и гордость Городской Полиции и нашего Белого Листка. Лейтенат Камши и капитан Шихола, герой народного эпоса… Что, ребята, челобитную принесли? Вам к сэру Максу. Дайте ему хорошую взятку, и он плюнет в вашего шефа прямо за праздничным столом.
– Размечтались, – проворчал я. – Я неподкупен, как…
– Как кто? – с интересом спросил Мелифаро.
– Не знаю. Думаю, я вообще один такой во Вселенной.
– Все в порядке, ребята, – обрадовалась моя «дневная половина». – Макс его бесплатно укокошит.
– Вам хорошо смеяться, господа, а мы действительно находимся в затруднительном положении, – вздохнул Камши. Шихола сделал скорбное лицо.
– Разумеется, в затруднительном, – ухмыльнулся Мелифаро. – Грядет пришествие великолепного генерала Бубуты Боха. Уж если он решил, что пришло время начать подлизываться к этому извергу, – непочтительный кивок в мою сторону, – значит, собирается в Дом у Моста. Кончились ваши веселые денечки. Сочувствую от всего сердца.
– Рано или поздно это должно было случиться, – вздохнул капитан Шихола. Он был похож на узника, годами ожидавшего приведения в исполнение смертного приговора и успевшего смириться с этой мыслью. – Но именно сейчас возвращение нашего начальника настолько некстати!
– Интересно, когда это явление Бубуты может оказаться кстати? – хмыкнул Мелифаро. – А что у вас стряслось, господа? Что-то любопытное?
– Да не то чтобы любопытное. Просто возрождаются некоторые старые традиции. В Магахонском лесу опять объявились разбойники.
– Опять? – изумился Мелифаро. – Еще и тридцати лет не прошло, как Мир избавился от Джифы Саванхи и его ребятишек. А теперь – нате вам, объявились достойные продолжатели их дела! Наверное, над кроватью их предводителя висит портрет сэра Джифы – в полный рост, увешан трофеями. Какая прелесть… Да, и что?
– А то, что пока у нас очень неплохие шансы их накрыть, – объяснил Камши. – Пока генерал Бубута пребывает дома, а его заместитель, капитан Фуфлос, шляется по трактирам, мы с Шихолой можем действовать по своему разумению. Но что получится, когда генерал Бох заявится на службу? Он тут же начнет отдавать приказы, а нам придется их выполнять. Господа разбойники будут просто счастливы, я полагаю.
– Ну да, ну да, – понятливо покивал Мелифаро. – Но мы-то чем можем помочь? Наложить на Бубуту заклятие, чтобы ему расхотелось командовать? Боюсь, это невозможно.
– Да, разумеется. Просто мы опасаемся, что тяжелая работа может подорвать хрупкое здоровье генерала Боха, – мечтательно сказал Камши. – Может быть, и вам так кажется, господа? И вы можете пошептаться об этом с леди Бох? И поведать самому генералу Бубуте, как вы за него боитесь.
– Ночами не спим! – возбужденно подтвердил Мелифаро.
– Я могу сказать Бубуте, что все свое свободное время посвятил изучению паштета, которым он отравился, – предложил я. – И эксперименты показали, что несчастным жертвам этого… как его там… – «Короля Банджи»! – нельзя переутомляться. Ни в коем случае. Иначе – хана. Но почему вы не попытались подкупить господина Абилата Параса? Он же лечит вашего шефа. В его устах такое предупреждение имело бы больший вес.
– Потому что он неподкупен, как и вы, сэр Макс. – Лейтенант Камши отвесил мне церемонный поклон. – Думаю, на самом деле бедняге уже смертельно надоело лечить нашего босса.
– Бедный Бубуточка, никто его не любит, – вздохнул я. – Усыновить его, что ли? Буду покупать ему сладости, сажать на горшочек, по дюжине раз на дню. Правда, здорово?
Мелифаро сложился пополам и тихонько хрюкнул. Это должно было означать, что мой друг изволит веселиться. Полицейские смотрели на нас почти с ужасом.
– Ладно, ребята, мы постараемся, – успокоил их Мелифаро. – Будем ужасаться Бубутиной бледности, живо интересоваться работой его многострадального желудка, сэр Макс, как и обещал, прочтет доступную пониманию лекцию о вреде переутомления. Темные Магистры свидетели, мы на вашей стороне. Идите, ловите своих разбойничков, наслаждайтесь жизнью.
Полицейские покинули его кабинет, окрыленные надеждой.
– А этот лейтенант Камши не засидится в полиции, – задумчиво сообщил мне Мелифаро после того, как тяжелая дверь закрылась за нашими гостями. – Сэр Марунарх Антароп уже очень стар, а должность коменданта тюрьмы Холоми – довольно хлопотная работа. Так что…
– Но почему ты думаешь, что именно Камши?
– Я ничего не думаю. А вот сэр Джуффин однажды заметил, что парень вполне подходит для того, чтобы присматривать за стенами Холоми. Дескать, у Камши какой-то особый душевный склад; ребята вроде него хорошо, если раз в сто лет рождаются. А как ты думаешь, кто назначает людей на такие должности?
– Ни на секунду не сомневаюсь, что именно Джуффин. Оно и к лучшему.
– А то!.. Ну что, ты готов к веселой вечеринке?
– Нет. И никогда не буду готов к подобному мероприятию. Но если нам уже пора, можем отправляться.
Особняк Бубуты Боха, большой, как крытый стадион, громоздился на самой окраине респектабельного Левобережья, там, где земля подешевле, а соседей, в то же время, гораздо меньше. На Левом Берегу, как правило, селятся только те, кого уже совершенно не интересуют цены на землю и вообще цены как таковые. Так что желающих сэкономить нашлось не так уж много. Поодаль виднелось еще несколько домов, и зеленели рощи. Кажется, именно здесь и заканчивался Ехо.
– С размахом генерал живет, – одобрительно сказал Мелифаро. – Ну и казарма!
– На мой вкус, все в Ехо живут с размахом, – проворчал я. – Помнишь мою квартиру на улице Старых Монеток? По мне, так и она была великовата.
– Тоже мне эксперт по недвижимости. Тебя послушать, так квартира должна быть размером с холл.
– Ты не поверишь, но что-то в этом роде у меня и было совсем недавно. Как я там помещался – ума не приложу.
– Наверное, тогда ты был еще более тощим, – усмехнулся Мелифаро. – И спал стоя.
Генерал Бубута Бох встретил нас на пороге. За время болезни он здорово похудел и побледнел, так что стал вполне похож на человека. Уже не Карабас-Барабас, а этакий игрушечный Карабасик-Барабасик, не способный испугать даже младенца.
– Добро пожаловать в мой дом, господа, – почтительно сказал Бубута.
Голос его стал непривычно тихим. Мы с Мелифаро изумленно переглянулись. И этот милейший дядя держал в страхе всю свою половину Дома у Моста?! Что стало с беднягой? Ясно, что, как хозяин дома, он должен быть вежливым. К тому же, поскольку мы спасли его жизнь, а меня он и прежде боялся, как утраты Искры, но… Все равно как-то чересчур!
Обменявшись приветствиями, мы вошли в дом, где угодили в объятия хозяйки. Удивительное дело, женушка Бубуты не была ни «бой-бабой», ни тихим забитым существом. Насколько я знаю жизнь, буйные грубияны, вроде Бубуты, при выборе жены, как правило, кидаются в одну из этих крайностей. А леди Бох оказалась милой, все еще красивой рыжеволосой дамой средних лет, приветливой и снисходительной одновременно.
– Спасибо, что спасли моего старика, мальчики, – улыбнулась она. – Не в моем возрасте менять привычки, а я так привыкла засыпать под его храп.
– Перестань, Улима, – смущенно буркнул Бубута.
– Молчи уж, горе мое. Забыл, как у нас заведено? Ты приглашаешь гостей, а я их развлекаю, поскольку наоборот мы уже пару раз пробовали, и выходило как-то не очень. Прошу вас, господа.
Нас провели в гостиную, где мне снова предстояло изумиться. Я уже упоминал, что у нас, в Ехо, для освещения улиц и помещений нередко используют особенные светящиеся грибы, которые выращивают в специальных сосудах, заменяющих абажуры. Грибы начинают светиться, когда их что-то раздражает, поэтому выключатель просто приводит в движение специальные щеточки, которые осторожно, но назойливо щекочут шляпки грибов. В доме генерала Бубуты предпочитали именно этот способ освещения. И все бы ничего, но…
В центре гостиной стоял огромный прозрачный сосуд. Полагаю, что среднестатистическому киту он показался бы тесноватым, но все же у кита были некоторые шансы там поместиться. В сосуде произрастал гигантский светящийся гриб. Те экземпляры, что я видел до сих пор, редко превосходили размерами хорошо знакомые мне шампиньоны, этот же вымахал с трехлетнего ребенка. Огромный гриб не только светился теплым оранжевым светом, но и тихо гудел, как сердитый шмель. Я был по-настоящему ошарашен. Мелифаро, судя по всему, тоже, во всяком случае, он затаил дыхание.