Новое содержание жизни не сразу выражалось в новых поэтических образах, не сразу укладывалось в новые художественные формы. В конкретно-историческом контексте времени, в пору, когда буржуазная интеллигенция выступала с озлобленными выпадами против советской республики, позиция Волошина была четко отграниченной. В его попытках понять происходящее, всмотреться в образ «святой Руси» (одноименное стихотворение), Руси «юродивой», «гулящей» звучит страстная вера в то, что через все социальные потрясения и испытания родной народ придет к великой правде, к светлому будущему (хотя эту правду, это будущее поэт понимал совсем не так, как строители новой революционной России). Стихотворение «Русь гулящая» (1923) Волошин заканчивает словами:
Этой же верой «в правоту верховных сил, расковавших древние стихии», убеждением, что «из недр обугленной России» выплавится новая правда «алмазного закала», проникнуты и многие другие стихотворения 1918—1920-х годов («Готовность», «Потомкам», «Посев», «Заклинание»), частично вошедшие в сборник «Демоны глухонемые».
Когда волны гражданской войны докатились до Крыма и на ожесточенный террор белых Советская власть вынуждена была отвечать арестами и расстрелами, когда зимой 1921/22 года начался голод, в поэзии Волошина романтические декларации сменились беспощадно точными зарисовками эпизодов тревожных дней («Молитва о городе», «Терминология», «Красная пасха», «На вокзале», «Северо-восток» и др.).
В русской поэзии стихи Волошина 1918—1924 гг. — своеобразная летопись, запечатлевшая трагизм гражданской войны.
В творчестве Брюсова, Блока, Есенина, Маяковского, Асеева, Светлова, Багрицкого нашел в полной мере свое выражение героический пафос революционной борьбы. В поэзии Волошина события гражданской войны отражены широко, реалистически-достоверно.
Не сравнивая масштабы наследия Льва Толстого и Максимилиана Волошина, вспомним только удивительные слова В. И. Ленина из его статьи «Лев Толстой, как зеркало русской революции» (1908): «Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным, не называть же зеркалом того, что очевидно не отражает явления правильно? Но наша революция — явление чрезвычайно сложное; среди массы ее непосредственных совершителей и участников есть много социальных элементов, которые тоже явно не понимали происходящего, тоже отстранялись от настоящих исторических задач, поставленных перед ними ходом событий. И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях»[9].
Для нас важен методологический принцип определения значительности художника, непосредственно вытекающий из ленинской теории отражения.
Некоторые критики и литературоведы, лишенные чувства историзма, склонны были видеть в Волошине чуть ли не «внутреннего эмигранта», — в Волошине, который в апреле 1919 года убеждал Алексея Толстого не уезжать из Одессы за границу. В 1925 году Волошин говорил: «Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ожидал давно, и в формах еще более жестоких. Напротив, я почувствовал себя приспособленным к условиям революционного бытия и действия. Принципы политической экономики как нельзя лучше отвечали моему отвращению к заработной плате и к купле-продаже. 19-й год толкнул меня к общественной деятельности (…) Из самых глубоких кругов преисподней террора и голода я вынес свою веру в человека (подч. мной. — В. М.). Эти же годы являются наиболее плодотворными в моей поэзии как в смысле качества, так и количества написанного»[10].
Среди написанного Волошиным в последнее десятилетие жизни — стихотворный цикл «Путями Каина» — один из самых смелых опытов в истории разработки свободного стиха, вскоре получившего распространение в мировой поэзии.
Рене Гиль во Франции и Валерий Брюсов в России много думали и писали о научной поэзии будущего, о воплощении смелых достижений науки в художественных образах искусства слова. К одному из возможных решений этой сложной задачи подошел именно М. Волошин, на широком историческом материале поставивший вопрос о трагедии прогресса материальной культуры, об открытиях современных точных наук, грозящих самому существованию человека. Характеристика пути, пройденного от первобытного костра до веков пара, электричества и атомного взрыва, — одно из самых удивительных прозрений мировой поэзии нашего времени.
10
ГБЛ, ф. 461, к. 1, ед. хр. 6; ср. кн. Куприянова И. Т. Судьба поэта, Киев, 1978, с. 180.