Вадим зевнул, посмотрел на часы. Болтовня Игоря порядком поднадоела ему. Тем неожиданнее оказался переход беседы на новые рельсы.
- Ты, кстати, почему о Куркове молчишь? - спросил Олейников.
Вадим встрепенулся, растеряно посмотрел на друга.
- Рассказывать пока нечего, - заикаясь, ответил он.
- И на какой стадии находится твой план сейчас?
- На предварительной. Готовлюсь. Думаю, как все провернуть.
Игорь вздохнул, испытующе посмотрел на напарника.
- Я со стороны может и кажусь глупым, но на деле сообразительнее многих. Ты мне лапшу на уши не вешай, а рассказывай как есть.
- Так и говорю, - Вадим примирительно улыбнулся. - Но могу и подробнее. Где достать порошок я узнал, теперь вот собираюсь понаблюдать за домом Куркова, как появится возможность, проберусь туда и оставлю порошок на видном месте. Ты ведь не ребенок, должен понимать: такие дела быстро не делаются.
- Темнишь ты, - протянул Игорь, не сводя пристального взгляда с напарника. - Смотри, не пытайся меня обмануть. Ни чем хорошим это не закончится.
- И в мыслях не было, - соврал Вадим.
Игорь вернулся к работе, время от времени продолжая делиться своими мыслями о капиталистическом устройстве и политике. Вадим почти не слушал его, а размышлял. Олейников что-то подозревает, чутье его никогда не подводило. Поверил ли он Киселеву? Вряд ли. А если и поверил, это лишь временная победа. Рано или поздно он догадается, что затеял Вадим. Как быть тогда?
"Тогда и посмотрим", - легкомысленно решил Вадим. Возводить долгосрочные конструкции в своей голове он не собирался, как правило, чем тщательнее составлен план, тем скорее он даст сбой. Положившись на удачу, Вадим стал бесцельно лазить в бездонном океане информации.
6
Голова трещала, глаза слезились, в ушах шумело. Вадим не сразу понял, где он находится. Вокруг темно, лицо щекочут то ли ветки, то листья какого-то дерева. Сам Вадим лежит на жесткой деревяшке. Киселев принялся протирать глаза, но от этого они только сильнее заслезились, боковые стороны ладоней словно бы соком перца намазали. Приподнявшись, он сумел сесть, оперся руками о деревяшку, после чего понял - он на скамейке. Зеленым водопадом сверху вниз струились листья плакучей ивы, накрывая лавочку, достигая головы и плеч Вадима. Узкие изящные листочки от малейшего дуновения ветра приходили в движение и щекотали лицо и руки Киселева. Приняв вертикальное положение, Вадим ощутил, как кровь отливает от головы. В виски словно бы гвозди вбивали. Киселев задыхался, стал жадно глотать воздух, листья и ветки ивы словно бы не пропускали сюда кислород. Упав на карачки, Вадим выполз из-под кроны дерева, оказался на широкой аллее, застеленной асфальтом. С обеих ее сторон произрастали кусты и деревья, асфальт потрескался, то там, то здесь из трещин виднелись колоски травы.
Дышать стало легче, а глаза перестали слезиться. На земле прямо под собой Киселев увидел пакетик с порошком, те самые наркотики, которые он собирался подкинуть Куркову. Пакет полегчал раза в четыре. Вадим потянулся было за ним левой рукой, но распрямив ее, ощутил резкую боль, стиснул зубы, прикусив при этом язык, повалился на бок. На внутренней стороне руки от запястья до места сгиба тянулся уродливый грубый свежий порез. Кое-где он успел поджить, но выпрямив руку, Вадим нарушил целостность болячки, в нескольких местах показались тонкие струйки крови. Он стянул с себя майку, грязную и рваную, которую никогда раньше не видел, кое-как перебинтовал ею порез и согнул руку в локте. Оказавшись по пояс голым, Вадим увидел свой торс, покрытый рваными ранами, болячками и царапинами.
- Да на мне живого места нет! - перепугался Киселев. Он ничего не понимал и не помнил, тщетно пытался приветит мысли в порядок, но каждая такая попытка отзывалась нестерпимой болью в висках. Глаза снова стали слезиться, а дыхание перехватило, словно бы Киселев рухнул с высоты своего роста прямо на спину. Казалось, он умирает, но приступ снова отступил. Больше терпеть это было невозможно. Правой рукой Вадим открыл пакетик, поднес его к носу и всей мощью своих легких вдохнул. Пару секунд ничего не происходило, а потом все разом заискрилось. Вадим словно бы взлетел, настолько легким стало его тело. Боль ушла на задний план, осталось лишь слабое приятное головокружение. Воздух наполнился какими-то сказочными, незнакомыми ароматами, цвета сделались яркими, а внутри разлилось тепло. Сердце, до того рвавшееся из груди, сбавило темп, а взор стал ясным. Вадим еще раз окинул местность, в которой находился: позади него стыдливая ива, своими листьями, словно подолом, прикрывавшая ствол, вдоль аллеи тянулись лавочки. Многие из них заросли мхом, зато на некоторых даже краска не облупилась. А совсем неподалеку, практически на соседней лавочке, Вадим увидел человека - девушку с удивительного цвета волосами. Бледно-розовый, разбавленный то ли коричневым, то ли оранжевым. Потом Киселев вспомнил название этого цвета - циннвальдитовый. Незнакомка словно бы не замечала валявшегося посреди аллеи Вадима, погрузилась в чтение своей книги. Она была хороша собой - прямой нос, большие миндалевидные глаза, полноватые губы, тонкие брови, ярко накрашенные ресницы, небольшая правильной формы грудь, точеные худые руки и конечно же пышные, струящиеся по плечам и достигающие талии циннвальдитовые волосы. Вадим засмотрелся на красавицу с раскрытым ртом. Опомнившись, он встал и направился прямиком к ней. Только когда их разделяло каких-то пять шагов, девушка оторвалась от книги и посмотрела на Вадима. Она быстро, но не суетливо отложила книгу в сторону и, отведя левую руку себе за спину и упершись ею в лавочку, пристально посмотрела на Киселева. От ее взгляда внутри Вадима вспыхнул настоящий огонь. Он растерялся и не знал, что сказать, стоял и пялился, в правой руке сжимая пакет с наркотиками, а левую держал согнутой. Девушка хмыкнула, улыбнулась, помотрела на зажатый пакет. Вадим словно бы прочитал ее мысли, протянул порошок ей. Она несколько недоверчиво выхватила пакет из руки Вадима, взвесила в руке, снова взглянула на Киселева.
- Не пожалеешь? - спросила она. - Прилично ведь стоит.
Вадим глупо улыбнулся.
- Бери, чего уж там, - ответил он.
Она улыбнулась ему в ответ, уверенней, чем прежде, высыпала немного порошка себе на ладонь, поднесла к носу и вдохнула, после чего смешно фыркнула, зажмурилась, затряслась, скрестила руки на груди, обхватив ладонями свои плечи, томно вздохнула, открыла глаза, звонко засмеялась. Вадим тоже засмеялся, откинув голову назад, при этом чуть было не упал, но успел отставить ногу и удержался.
- Сто лет не пробовала таких хороших, - сказала девушка, поднимаясь на ноги и отбрасывая свои роскошные волосы за спину. Она закружилась, принялась танцевать и напевать себе под нос, потом резко остановилась и посмотрела на глупо улыбавшегося Вадима. - У нас тут знаешь, какую бурду продают? А ты мне угодил, красавчик.
Она снова захохотала, а Вадим подхватил ее смех.
- Только где ты так измазался-то? - ее смех оборвался так же резко, как и начался.
Вадим сначала не понял, о чем она, но потом вспомнил о болячках на торсе, вымазанных и порванных джинсах, пожал плечами.
- А с рукой что? - спросила она, поглядев на левую руку, которую Вадим продолжал держать согнутой. - Покажи мне, не бойся.
Она подошла к нему вплотную, Вадим ощутил горячее дыхание своей новой знакомой. Своими нежными руками она взяла его за запястье левой руки, заставила ее разогнуть, медленно сняла майку и, увидев порез, ахнула.
- Да ты окровитель! - сказала она, глядя Вадиму в глаза. - Бедненький!
Одной рукой она погладила его по волосам.
- Тебе больно?
- Немного, - честно признался Вадим, продолжая улыбаться.
- Ну иди сюда, я тебя приласкаю.
Задорно хихикнув, она потащила его к лавочке, заставила сесть, устроилась у него на коленях и нежно прикоснулась своими губами сначала ко лбу, потом к щеке, а в конце и к губам Вадима. Страсть охватила Киселева и утратив контроль над собой, он обхватил девушку за талию, прижал к себе, левую руку запустил в ее удивительные цинвальдитовые волосы, и, не обращая внимания на боль, приподнял девушку и положил ее на скамейку, где они и предались любви.