- Ты-то куда? - разгоряченный Кирилл сразу перешел в наступление. - Ладно, этот ничего не смыслит, - он кивнул головой в сторону Артема, - но ты-то должен знать - убить охранника безнаказанно не получится. Только проблем себе наживем.
- Кто сказал убить? - ухмыльнулся Борман. Взгляды всех присутствующих в момент оказались прикованы к нему.
- Тогда рассказывай, чего надумал, - разрешил заинтригованный Кирилл.
- "Гремучка" с опиумом или героином по слухам дает неплохой эффект, - невозмутимо продолжил Борман. - Мозг, - он постучал себя по черепушке, - вырубает по полной. Сколько наркош с катушек слетело из-за этого? Ввести состав ему в вену и вышвырнуть где-нибудь за городом. Даже если головой не повредится, вынесет себе печень насмерть. После тщательно подобранной дозы такого коктейля долго не живут.
- Это все равно убийство, - возразил Кирилл.
- Но подумай, как выглядит со стороны. Охранник-наблюдатель обрубил блюстителей, вены резаны, значит, пускал себе кровь, ушел в загул, захотелось побаловаться наркотиками, но по неопытности дозу не рассчитал и отбросил коньки. Начнут его проверять и всё сойдется. Шлялся по дорогим заведениям, любил пустить пыль в глаза, подкатывал к богатым девушкам. Значит, завидовал, не доволен был своей жизнью. Хотелось большего, а получить не мог, отчаялся и решился искать другой способ удовлетворить свои потребности. Ну, или еще сотни трактовок его поведения, которые придумают следователи по делу. Главное - на убийство ничего не указывает.
Кирилл задумался, почесал голову.
- Ты знаешь, а ведь может выгореть, - сказал он. - Только сперва нужно убедиться, что он не крыса. Сделаем так. Ты, - он ткнул пальцем в сторону Артема, - назначишь ему еще две встречи. На первой просто заговаривай ему зубы, да наблюдай. Есть кто вокруг, нету. Обязательно проверь кровь аппаратом. А во второй раз веди его к нам. Разом навалимся на него, да угостим "гремучкой" и чем-нибудь из опиатов. Понял?
Артем кивнул.
- Вот и славно. А теперь проваливай и молись своему богу, чтобы все у нас получилось. Иначе, даю тебе слово, ты не доживешь до конца этой истории.
- Хорошо, - сказал Артем и поспешно покинул подвал.
Убедившись, что он ушел, Кирилл продолжил.
- Я надеюсь, все понимают - нам скоро нужно будет искать нового курьера.
- Хочешь слить и этого? - спросил Борман. Кирилл кивнул. Агния, до того молчавшая, вмешалась.
- Не нужно. Где мы еще найдем такого?
- В любом дворе выселок, - ответил Борман.
- Но он-то из центра! Неужели не понимаете выгод?
- Поможем парню с выселок с переездом, - парировал Кирилл.
- Не ты ли убеждал, что и без отмерших в государственный период налоговых найдется, кому считать чужие деньги? Соседи сразу зададутся вопросом, откуда средства на переезд.
- Уж не знаю, чем тебе этот дурень так нравится, но цацкаться с ним мы не будем. Прости, Аглая, но свое право на ошибку он потерял давным-давно, - сказал Кирилл тоном, не терпящим возражений. После посмотрел на Бормана. - Готовься, ищи ребят, работать будешь без нас. Я так думаю, убьем разом двух зайцев.
- Подозрительно, - сказал Борман. - Этого лучше просто увезти за город и кончить, труп где-нибудь спрятать.
- Правильно. Безработный, его никто не хватится, а если и хватятся, то долго искать не будут. Тогда договорились.
- Кирилл, я тебя прошу... - Агния решила попытаться вступиться за Артема. Но на этот раз ее ждал жесткий отказ.
- Нет! - рявкнул он. - Мои решения не обсуждаются. Иди, ты нам больше не нужна. Об остальном договорюсь с Борманом.
Агния не стала спорить и торопливо оставила двух наркоторговцев наедине.
...
Не спалось. Агния встала, отодвинула занавески и посмотрела на ясное ночное небо. Холодные бледные звезды блеклыми искорками освещали безмерное пространство. Люди тысячелетиями смотрели на звезды в поисках ответов, в минуты сомнений или просто так, без повода. Говорят, это помогает.
Агния снова вспомнила сына. Какой же он был красивый, стройный, пышущий молодостью. Сколько лет она его не видела? Не меньше пяти. Когда он стал слишком часто посещать родного деда, Агния не заподозрила ничего серьезного. Но после этих визитов мальчик словно бы становился другим: мало ел, ночами где-то ходил, быстро худел, постоянно о чем-то думал. Она тогда спросила его, в чем дело. А он только отмахнулся. Как и любая обеспокоенная мать, Агния начала искать причину странного поведения своего чада, и как всякий романтик, решила, что дело в любви. Она стала расспрашивать сына о знакомых девушках, иногда наполовину намекая, наполовину шутя говорила, что может быть ему пора обзавестись семьей. Если бы хоть кто-нибудь объяснил ей в чем истинная причина... Но нет. Сын подыграл, наверное, не хотел тревожить мать. Агния с удовольствием давала мальчику свои советы, по-матерински наивные и практически бесполезные. Ей казалось, она помогает Толику. Агния любовалась им и не могла поверит, что хоть одна девушка в здравом уме и твердой памяти откажет ему. "Все дело в твоей нерешительности, - говорила она сыну. - Не бойся, заговори с ней, признайся в чувствах, поверь, она не откажет". Он кивал, обещал так и сделать, а потом приходил бледнее белого, трясся и, ничего не говоря, бежал в ванную, где проводил по часу-полтора. Наконец, Агния заподозрила неладное. Стала приглядываться к сыну внимательнее, заметила - он перестал носить одежду с коротким рукавом. Всеми правдами и неправдами она докопалась до истины. Забравшись к сыну в комнату посреди ночи, изучила его руки. Они были покрыты шрамами, незажившими ранами. Он пускал себе кровь!
Как смертельно больной, она убеждала себя - всё пройдет, всё наладится, нужно подождать. "Может быть, я напутала, может быть, свет упал по-особенному?" - спрашивала она себя, вспоминая страшные шрамы. В конце концов, она набралась мужества и спросила о порезах. Сначала он ничего не говорил, потупил голову и молчал. Но когда Агния начала его упрекать, вспылил, загорелся.
- Посмотри вокруг, мама! - горячился он. - Неужели ты не видишь? Они влили нам в кровь какую-то неорганическую гадость, они вынудили нас работать по четырнадцать часов в день, они превратили города в свалки. Неужели ты не понимаешь, что мы калеки, моральные калеки. Что ты знаешь о своем отце, о своем брате? Когда ты последний раз с ними говорила? Что ты знаешь обо мне? Выйди на улицу, поговори с людьми. Не о чем же говорить. Одно на уме - как потратить деньги. Нас превратили в войлочных животных, одержимых одной мыслью - идти. Двигаться - куда и зачем не важно - движение ради движения. Религия умерла, надежды на социально равенство умерли, осталась одна работа. Нет места состраданию, идеалы, которые некогда воспевались, позабыты. Люди с голоду умирают, а никому до того нет дела. Бездомных вышвыривают, от немощных избавляются, больные считаются проклятьем. Если родителям не хватит денег заплатить хорошему генному инженеру, надеяться остается на матушку-природу, которая нет-нет, да и подводит. Да и может ли простой, естественный, пускай даже здоровый ребенок, справиться с выносливым, работоспособным, умным, старательным мулом, выведенным в пробирке под надзором ученых? Какие шансы у таких, как я, родившихся в небогатой семье? Какие шансы у других? Я не знаю, не могу понять, почему люди мирятся со всем этим, но больше так жить не могу. Мне надоело подчиняться и работать на собственника, надоело наблюдать за абсурдом превращения земли в собственность. Люди до своего рождения становятся должниками и арендаторами, скоро и воздух начнут приватизировать, удивляюсь, как такая светлая идея не пришла никому в голову. Не понимаю, как прожив столько лет, ты никогда не обращала внимания на это!
- А чего ты хочешь, чего ты ждешь от меня? Помогли брат и дедушка, вспомнили обо мне, когда отец оставил нас с тобой? Один отсудил у меня всё имущество и стал крупным собственником, второй вечно витал в облаках, погруженный в эмпирии и заботу о благе всех, кроме родной дочери! Это от него ты набрался этих благоглупостей?!
- Это не глупости, мама. Я намерен бороться, намерен изменить мир или умереть, пытаясь. Я не хочу, чтобы мои дети жили так, как живем мы.
И тогда Агния поняла. Ее мальчик, несмышленыш, который, казалось, еще недавно неуклюже бегал по квартире без трусов, без перебоя выкрикивая агу-агу, связался с революционерами! Безумцы, устраивавшие теракты в крупных городах, требовавшие обобществления средств производства, свержения капиталистов, считались главными и единственными непобежденными врагами нынешнего строя. Их убивали, казнили, сажали, но число их, казалось, от этого только росло. Молодые, оболваненные речами демагогов и пустословов, со всей прытью и задором молодости, они с головой погружались в свою революционную деятельность, борьбу во имя общечеловеческого блага, губя десятки, сотни, а, быть может, тысячи и десятки тысяч жизней. Она не могла позволить сыну вступить в ряды этих безумцев. Лучше бы он был кем угодно - наркоманом, окровителем, убийцей, вором - но господи, только не революционером!