— И я остановилась… на свое горе или счастье?
— Вам лучше знать, — насмешливо заметила Варя и пошла вперед. Наверное, ее утомили воспоминания Вероники.
Странно, Веронике пришла в голову точно такая же мысль, что и мне: случайность или закономерность наша встреча с ней? Я тоже много думал об этом, так же как и о том, зачем я появился на белый свет, — случайность это или закономерность?..
Наверное, на подобные вопросы, которые задают себе многие люди, никто пока ответить не может.
Вероника порывисто схватила меня за руку и, приблизив свое глазастое лицо к моему, прошептала:
— Поедем ко мне, Георгий? Я умираю…
Стоило ей вот так посмотреть мне в глаза, как я тоже загорался. Она слегка прикоснулась к моему виску пухлыми горячими губами.
— Что ты мне такое сегодня говорил по телефону?
— Я сказал, что люблю тебя.
— Наверное, была плохая слышимость, — я звонила из автомата.
— Я сказал, что хочу тебя…
— Обними меня, крепко-крепко!
В этот момент у здания цирка остановились «Жигули» салатного цвета. Оттуда вылез Леня Боровиков. Ветер взъерошил его светлые волосы. Такое впечатление, будто у него в волосы воткнуто перо. Он что-то сказал Варе — она сразу остановилась, увидев его, — и теперь они оба стояли на пустынной площади напротив цирка и смотрели на нас. Смотрела на нас с афиши и знакомая, улыбающаяся во весь широкий рот, круглая физиономия клоуна Олега Попова. Огромная клетчатая его кепка напоминала крышу навигационной станции в аэропорту.
— Ты мне роди, пожалуйста, сына, — сказал я Веронике. — С дочерьми, я гляжу, слишком уж много хлопот…
— Ты собираешься с ним драться? — испугалась Вероника. — Он такой громадный…
— Надо будет попросить Варю, чтобы в другой раз выбирала дружка в легкой весовой категории… — усмехнулся я.
Не сделал я и двух шагов по направлению к ним, как Вероника догнала меня, вцепилась в рукав.
— Если он тебя тронет, я ему глаза выцарапаю, — скороговоркой проговорила она.
— Сейчас будет цирк… у цирка, — сказал я. — Жаль, зрителей мало…
Но никакого цирка не получилось. Я был настроен воинственно. Пусть он сильнее, но я не отступлю, это я знал точно. Я помнил, Варя говорила, что баскетболист точит зуб на меня. Доказывать этому верзиле, что я тут ни при чем, у меня не было никакого желания. У меня уже была раз стычка с ним в Купчино, когда мы с Боба Быковым вызволяли из квартиры Олю Журавлеву и Милу Ципину. Тогда победа осталась за мной. Правда, Боровиков был сильно пьян, сейчас он выглядел вполне трезвым. Драки я с детства не любил, наверное потому, что приходилось довольно часто драться. Армейская спортивная закалка еще сохранилась, и Боровикову не так-то просто будет справиться со мной, хотя он и на голову выше, да и моложе лет на пятнадцать. Где-то в глубине души я понимал всю нелепость ситуации: на глазах родной дочери и любимой женщины я буду драться с парнем, ухаживающим за моей дочерью!..
Вероника ни на шаг не отставала от меня, ветер сбил ее волнистые волосы на одну сторону, расширенные глаза уже не блестели, а сияли каким-то неземным светом. Звездным светом. Появившаяся со стороны Садовой улицы крытая грузовая машина помигала нам фарами, потом объехала стороной.
— Георгий Иванович… я люблю Варю, — с трудом одолев мое имя-отчество, заявил мне посередине площади Леня Боровиков.
— Я ее тоже люблю, — пошарив у себя в голове и не найдя ничего поумнее, изрек я.
— Варенька, и я тебя люблю, — ввернула Вероника.
— Три подряд признания в любви… — насмешливо заметила Варя. — Не много ли для меня одной?
— Я хочу жениться на ней… — мотнув растрепанной головой, сказал баскетболист. — То есть на Варе, — тут же поправился он.
— Слава богу, а я уж подумала, на Веронике Юрьевне, — хихикнула Варя.
Она вдруг развеселилась, острые каблуки ее сапожек застучали по асфальту, она стащила с рук кожаные перчатки и стала хлопать ими друг о дружку.
— Почему вы все это говорите мне? — сказал я. Положение у меня было прямо-таки дурацкое.
— А кому же еще? Вы ведь отец!
— Ты очень наблюдательный, — хихикнула Варя. В этой нелепой ситуации лучше всех себя чувствовала моя дочь. Казалось, ее забавляет вся эта история.
— Я хочу, чтобы вы… — Леня запнулся и повернул голову к Варе, но та приплясывала на одном месте, будто у нее озябли ноги, и смеялась.
— Леня, кто же так говорит? — дурачилась Варя. — Нужно поклониться отцу в ножки и сказать: «Милости вый государь, нижайше прошу руки вашей дочери…» Да, тебе же мои ноги нравятся, в таком случае: «Прошу ноги вашей дочери… Благословите нас с рабой божией Варварой Шуваловой на законный брак…»
— Варя, зачем ты так? — с укоризной посмотрела на нее Вероника.
— А что он тут устроил… цирк? — взорвалась Варя. Леня стоял телеграфным столбом и хлопал глазами.
Вид у него растерянный. Потоптавшись, он подошел к Варе, крепко взял за руку и заявил:
— Короче говоря, мы завтра подаем заявление во Дворец бракосочетания.
Я молча смотрел на них, ожидая, какую еще штуку выкинет дочь. Вероника прижалась к моему локтю, и тоже смотрела на них. Веселее всех было Олегу Попову, он понимающе подмигивал нам, приглашал в цирк, где обещал все проблемы враз разрешить…
Варя высвободилась из рук Боровикова, отодвинула с глаз темную прядь, выбившуюся из-под пушистой шапки, и разразилась целой речью:
— Не пойдем мы завтра, дорогой Ленечка, во Дворец бракосочетания… Он решил за меня! Почему вы, мужчины, думаете, что стоит нас поманить в загс и мы побежим, задрав юбки?
— Варенька, ты ведь в джинсах, — вставила Вероника. Она с нескрываемым интересом следила за происходящим.
— Рано, Ленечка, нам подавать заявление… Я еще не готова к семейной жизни. А что толку выйти замуж и потом развестись? Я хочу действовать наверняка, а ты, Боровиков, пока не внушаешь мне доверия как будущий муж. Ты — эгоист, привык к поклонению, легкой жизни, и потом, у тебя нет профессии… Третий год не можешь сдать экзамены за второй курс института! Или думаешь, если ты известный баскетболист, так тебя не выгонят?
— Осенью сдам, — мрачно сказал Леня.
— То, что у тебя уйма недостатков, — это меня как раз не смущает, — продолжала Варя. — Хороших, положительных я не люблю. С ними скучно, неинтересно, а с тобой, Леня, не соскучишься… Сколько пришлось бы одних твоих поклонниц отваживать… Да и тебя самого надо еще обтесывать и обтесывать, хоть ты и большой, да…
— Варя! — не выдержал я. Ей-богу, мне стало жалко бедного Леню, выслушивающего все это!
— Но и это еще не главная причина, — никак не реагируя на наши реплики, разглагольствовала Варя. — Из тебя со временем можно сделать человека… Но у меня университет, а серьезная учеба и замужество несовместимы. По крайней мере для меня. Так что матримониальные отношения на данном этапе меня не привлекают… Напрягись, Ленечка, пошевели мозгами и правильно меня пойми… А теперь, будь добр, отвези меня домой.
Я любовался Варей, даже оскорбительные для Боровикова слова она сумела так преподнести, что тот, судя по его виду, ничуть не обиделся. Наоборот, услышав ее последние слова, он выпрямился, провел ладонью по волосам — перо на голове пригнулось и снова выпрямилось — и направился к машине. Распахнул дверцу и помог Варе усесться на переднее сиденье, потом обернулся к нам, приглашая в машину.
Варя негромко засмеялась и сказала:
— Им в другую сторону, Леня… Поехали!
«Жигули» резво рванули с места, прошелестели по горбатому мосту через Фонтанку и, мигнув красными огнями, нырнули на улицу Белинского.
— Ты заметил, какими глазами он смотрел на Варю? — спросила Вероника.
— Какими?
— Он боготворит ее.
— Наверное, ей этого мало…
— Я бы хотела, чтобы моя Оксана походила на Варю, — задумчиво произнесла Вероника.
— Пусть Оксана походит сама на себя, — возразил я. — Она — прелесть.
Вероника повернулась ко мне, пристально заглянула в глаза, потом обхватила руками мою шею и, буквально повиснув на мне, стала неистово целовать… Резкий автомобильный гудок раздался совсем рядом: таксист, обогнув нас и что-то крикнув, стремительно промчался мимо.