Ксения Дергунова
Волосяной покров. Поэтический сборник
I.
Мой дедушка был Дон Кихотом,
Моя мать танцевала твист,
Я весь мир проскакал галопом,
Я – раскалённый свист.
Мой врач – специалист кинцуги,
Он склеивал мою тень.
Из древней ржавой кольчуги
Вылеплен новый день.
За плечами моими столетья
Кино на экране лица .
Мои сёстры – мои же дети
Я сам себе вместо отца
Паровозный гудок – моя шея,
Вместо рта – ружейный курок
Я весь мир разобью на траншеи
От запада на восток.
Паром валит остывшее солнце
Мировой турецкий хамам
И вспотевшая слава несётся
К моим раскалённым стихам.
II.
Нет ничего крепче и увереннее нуля,
Стоящего на своей дуге,
как стоит нога
на неподвижной груди
побеждённого в битве врага.
Ноль громче пустующего корабля,
пустомели, болвана и дурака
В припадке бахвальства и кутежа.
Полость нуля можно пронзить
Чертой от одной до другой дуги,
чтобы вместо единого твёрдого «нет»,
Получилось множественное «да»,
в мучениях
родилась тéта или фитá,
– начало философии
Как ответ в ужасное никуда
значением.
III.
Я тот вне имени
Я та вне времени
вне улицы, здания
вне чина и звания
вне тела, без жидкостей,
мешающих липкостью
и неприличием
скотского свойства.
Вне славы и памяти
без форм и обличия
гимном бесстрашия -
без Моего и Нашего
потенция в минусе
в старом папирусе
отсутствует имя мое
Вне буквы, созвучия
без слова и случая
и рок обойдет
и судьба не замучает
только молчание
будет подслушано
пылью непрожитых лет
IV.
Горькая пряность на языке
и в воздухе пыль.
Кто-то сзади стучит и крадется ко мне,
упав на костыль.
Длинные волосы растяну
вдоль мостовой,
Чтобы споткнулся на быстром ходу
идущий за мной.
Острые шпили и колкость нервюр
целят в зрачки,
Камни в ботинках – части гравюр
и арок куски.
Пальцами станут фрагменты столбов,
ногтями – кресты,
Между рёбер проскачет безумный пророк,
И сведутся мосты.
Черепной черепицей устлан рассвет,
Но костной игрой
Не вершится ни арка, ни голый скелет,
Ни схватка с судьбой.
V.
Монолог старухи перед …
сегодня я бесплодна,
богатая старуха, и в деле со судьбой.
сегодня я одна, пою лишь сундуку с деньгами,
довольная собой и тишиной,
ведь громко и толпой
поют лишь дураки, довольные местами,
где часть – под суд, другие – на убой.
сегодня спелый плод, один на всю округу,
виднеется из моего окна:
других попортила зима и вера в бога,
а я всегда цинична и одна,
и разум мой – последняя подмога.
мораль моя всё смыслящей овцы
мне говорит: когда – парад, когда – в кусты
(свободу нынче не показывает тога),
когда с друзьями жечь мосты
и ждать суда.
сегодня голова моя пуста,
что есть вакцина от чахотки дум.
лишь час назад пришло на ум,
что надо отворять окно, ведь воздух нужен,
чтобы не гнили стены.
будь я моложе и бедней,
то родила б себе бунтовщика,
что не боялся б огненной геенны,
когда свергал царей, пономарей
и прочий люд, далёкий от измены.
измена нам видна
с позиции обиженных сторон,
с другого ракурса она
есть разрушенье устоявшихся идей,
раскол прогнившего бревна.
ведь это неизвестно для людей,
что ствол считает преданным себя
когда из щепок вылепляют стол.
а, впрочем, я не жажду палача,
в своем веку я их перевидала:
всё склонны разрубать с плеча,
а после ждать паралича
как рокового трибунала.
конечно, кровь на вкус плоха,
как вкус паршивых сигарет.
и впитываясь в кожу, нам сулит кошмары,
у денег – та же суть, ведь кровь – сестра монет
и дочь греха.
свеча уж тухнет, воск застыл,
и словно замысел господень,
напоминает два божественных крыла
или верхушку топора,
или курок на взводе.
VI.
Прогулка
С потолка на носок,
с чайки на водосток,
на картину моря,
что на стене -
окунусь в своё горе.
Где же гвозди и молоток?
если найду,
к шее прибью голову:
глаза не уйдут в сторону
отныне, ни разу вбок.
Ветер несёт зрачок -
со шпиля в Неву
в сведённых мостах -
и держится на плаву.