Топор выпал у детины из рук.
Его впервые назвали глупцом. Он услышал и задумался.
Очень долго думал детина. За это время яблоки, обомлев от страха, сами попадали с веток.
— Что? Я глупец? — встрепенулся он после долгих размышлений. — Я вам покажу!
Детина схватил топор и, забыв про яблоки, кинулся за человечками.
Разумеется, он не поймал их. Бросив тяжелый апельсин в кусты, они сновали меж деревьев, как ласточки.
Глупец вернулся к яблоне, взмахнул топором, да глядь — ни одного яблочка на ветках не осталось. Уже не надо яблоню рубить.
Глупец даже расплакался от досады, что ему помешали сделать глупость.
— Ну, ничего, — утешал он себя сквозь слезы. — Следующей осенью опять будут яблоки. Вот тогда уж рубану, так рубану!
А тем временем Колобок выкатывал апельсин из тайника и говорил Колышку:
— И ты еще хотел отдать апельсин глупцу?
Апельсин, казалось, тоже радовался, что его не отдали. На какое-то время он даже стал легче. Но только на время, так как он был капризным созданием и, по-видимому, хранил какую-то свою тайну.
Что стряслось с кротом?
Когда собаки, во главе с Зубарем, отведали молний, крот нырнул в нору, спасаясь от мести. Он спас свою шкуру, но не успел втащить в подземелье бинокль и телефонный аппарат. А на них свалилась цементная плита и… раздавила в лепешку.
Почему обшарпанная, истоптанная сотнями ног цементная глыба сделала это?
Может быть, она хотела помочь Колобку и Колышку?
А может, старой глыбе просто надоело лежать не на своем месте?
Крот спохватился, что оставил бинокль и телефон. Попробовал выкарабкаться на поверхность, но не хватило сил поднять тяжелую плиту. Тогда крот стал рыть тоннель в обход. Запыхавшись, измучившись, он едва-едва разыскал свои вещи.
Бинокль был сплющен — не желал ничего показывать, сломанный телефон — не хотел ни слушать, ни отвечать. Тишина и мрак окружали крота, а день сиял, светило солнце, улицы гудели и шумели.
«Моя техника на высоте. Это уже проверено. Наверное, стемнело, пока я возился, — подумал крот. — Высплюсь, а тем временем и рассветет».
Он забрался под замшелую каменную изгородь и свернулся в ямке. Лежит, ждет утра, а ни один луч не проникает, не доносится ни звука. Неизвестно, сколько он так прождал, пока действительно не заснул.
Проснулся крот, проспав самую длинную в своей жизни ночь. Наверное, солнце дважды всходило и заходило. И снова ничего не увидел, не услышал крот, хоть и озирался, вставал на цыпочки, лапками прочищал уши.
— Ой, пропал! — мелькнула у крота страшная мысль. — Я слеп и глух! Мои приборы вышли из строя…
— Не отчаивайтесь, почтеннейший! — донесся до его тугого слуха тоненький, как сверлышко, голосок. — У нас в стране всех лечат бесплатно. Вылечат и вас!
— Вылечат? — обрадовался крот, но вовремя взял себя в руки: ведь ни на кого нельзя положиться. — А ты кто такой?
— Я не такой, а такая, — вежливо поправил голосок. — Я ученая мышка Мечтышка.
Да, это была та самая Мечтышка-психолог, которая помогла приятелям отделаться от Распорядкина! Она как раз шла на лекции и заметила копошащегося под забором крота.
— Ты что, книги грызешь? — грубо расхохотался крот. — Таких ученых по всем углам полно.
— Не угадали. Я очищаю их от пыли, от моли. Оберегая их, вытирая, я научилась читать и подготовилась к вступительным экзаменам.
— Что это будет, если все мыши в науку ударятся? Кто же будет грызть, точить, уничтожать?
— А зачем же грызть, точить, уничтожать? — не поняла мышка.
— Вот чудачка! А для чего у грызунов зубы? Правда, у зверьков зубы очень несовершенны: ломаются, шатаются. Может, мне удастся изобрести каменные или железные… Ого-го тогда!
— Я не чудачка, — весело осадила его мышка. — Скорее уж вы чудак, если мечтаете о железных клыках… Но идемте быстрей к врачу! Может быть, вас подвезти на такси?
— Эка невидаль — такси! Вот погодите — вылечусь! Тогда изобрету кое-что поинтереснее этого вашего такси… Такой луч, что едва коснется какого-нибудь такси, как оно тут же взлетит на воздух!..
— Что, что вы говорите? — заинтересовалась мышка.
— Ничего… Веди скорее… Какой мерзкий туман!
— Ошибаетесь! Светит солнце! Чудесное осеннее солнце! — не скрывала своей радости мышка. Она была в отличном расположении духа, ибо своими глазами видела, как Колышек и Колобок вырвались из окружения.
— Все молчат… Точно на кладбище…
— Ничего подобного! Воздух дрожит и звенит, словно невидимые струны! Наш трудолюбивый город никогда не безмолвствует, даже ночью!