— Значит, ты обманываешь этого заботливого старика? — возмутился Колобок.
— Я его не обманываю, я за собой смотрю. Надо в первую голову за собой смотреть.
— И откуда ты взялся такой хитрый? Может быть, из-за моря-океана? — поинтересовался Колышек.
— Нет, я здешний, — серьезно ответил куст. — Только мне здесь все не нравится, потому я и не хочу плодоносить. Пусть подают мне стеклянный дом с центральным отоплением, в котором вечно светит солнце и никогда нет ветра, да еще искусственное питание. Вот тогда я, может, и подумаю…
— Знаешь, кто ты? — не выдержал Колобок. — Настоящий тунеядец!
Куст довольно засмеялся.
— Не тунеядец, милые детки, а хитрец. Можете и вы последовать моему примеру! А за то, что я вас уму-разуму научил, попрошу вознаградить меня. Дайте мне этот оранжевый орех! Надену его на ветку, а старик подумает, что это я вырастил. Хи-хи! То-то будет плясать вокруг меня!
Колобок молчал, задохнувшись от возмущения, а Колышек воскликнул:
— Выходит, хитрец ничем не отличается от глупца?
Куст перестал весело похрустывать и сердито ощетинился, выставив острые шипы.
— Как вы смеете меня, самое хитрое растение, равнять с каким-то безмозглым глупцом? Я вам покажу!
Колобок попятился от опасных шипов, а Колышек закричал своим тонким голосом:
— Дедушка, дедушка! Бессовестный куст обманывает тебя! Не ухаживай за ним, не заботься! Он нарочно не заводит ягод!
Старик был глуховат и плохо видел. Он осмотрелся, чтобы узнать, кто это кричит, но никого не увидел. Колобок и Колышек с апельсином уже удирали из сада. Садовнику показалось, будто это ветер что-то прошептал.
— Эх, жаль, у меня ног нету! — надрывался куст. — Всеми иглами исколол бы их! До крови бы проткнул негодников!
Это старичок услышал, он подкрался, схватил извивающуюся ветку сухими, но еще сильными руками:
— А ты, оказывается, и говорить умеешь? Ну-ка выкладывай, почему всего одну ягоду вырастил?
Как уж там выкручивался хитрец — неизвестно. Но хитрецы и тунеядцы очень изобретательны — их не так-то просто одолеть.
Вполне возможно, он и по сей день обманывает белого садовника…
А апельсин, которого не отдали и хитрецу, снова улегся на плечи друзей. И давил так, что они едва его тащили даже на носилках. Душистый мячик, казалось, превратился в камень. Как будто бы в него забралась вся хитрость хитреца!
А человеку, который вечно танцует, отдавать ли?
— Стой! Руки вверх! — вдруг раздались грозные окрики.
За друзьями гнались какие-то озорники, в ярко-желтых рубашках-ковбойках и в больших темных очках.
Если бы не тяжелый, как камень, апельсин. Колобок и Колышек давно удрали бы, но разве убежишь с такой ношей!? Поэтому Рыжий, — помните, тот самый, которого они поймали на воровстве? — быстро догнал их.
— Ага, попались! — схватил Рыжий обоих беглецов, а его дружки, гнусно ухмыляясь, окружили человечков, чтобы те не убежали. — Тот, кто выдал ковбоя Джимми, не дождется пощады!
— Не дождется! Нет! Нет! — заорали его сообщники.
— Сначала вы украли мой мотороллер, а потом выдали меня, — приговаривал Рыжий, наделяя пленников щелчками. Только звон стоял от этих щелчков. — Какая казнь ждет негодяев, осмелившихся выдать ковбоя Джимми, а?
Колобок и Колышек стояли ни живы, ни мертвы, а подростки в желтых ковбойках и в больших черных очках вопили:
— Пуля! Нож! Яд!
Один из мальчуганов вытащил финский нож.
— Спрячь! — приказал Рыжий. — На сей раз я буду милостив.
— Вот тебе и на!.. А еще ковбой… — заворчали сообщники, явно недовольные намерениями своего атамана Джимми.
— Заткнитесь! — Рыжий топнул блестящим остроносым ботинком. — Я делаю то, чего моя левая нога захочет. А она захотела этих человечков… подвесить к столбу! Пускай покачаются на ветру!
Такое желание левой ноги Рыжего очень понравилось шайке. Со свистом и гомоном мальчишки схватили человечков, потащили к железному столбу и, связав ремнями, вздернули высоко-высоко.
Дружки ковбоя с хохотом плясали вокруг. Кто-то пнул апельсин, и некоторое время мальчишки гоняли его как футбольный мяч. Когда игра им надоела, они ушли по пустынной улице, оставив избитый апельсин и висящих на столбе друзей.
— Ах, как мне жалко апельсина! — причитал Колобок. — Он весь в синяках.
— А меня тебе не жалко? — стонал Колышек. — Так режет шею и плечи.