Оливеру было трудно не согласиться со столь явным утверждением. Вытерев ладонью вспотевший лоб, он постарался не думать о тех обрывках фразы, до сих пор вертевшихся в голове.
«Позже. Вернусь к ним позже. В более спокойной обстановке. Я дружу с вашей… С кем вашей? Начальницей приюта миссис Доусон? Няней мисс Флауэрс? Нет, он сказал что-то другое… Стоп, Оливер. Хватит. Ты же решил — потом. Значит, потом».
Тряхнув головой, он попытался отогнать приставучие мысли. Желая отвлечься, скользнул взглядом по проходящим мимо людям, разглядывая их лица, прически, одежду. И заметил дешевое кукольное представление. Такое частенько встретишь на каждом оживленном месте. Гнусавые актеры, постоянно забывающие текст; плоские, несмешные шутки; скучный до банальности сюжет. Правда, толкавшиеся неподалеку маленькие дети возбужденно галдели и, громко смеясь, тыкали в тряпичные фигурки вытянутыми пальцами. Поэтому Оливер решил немного постоять и посмотреть. Он обожал разные интересные истории. Вдруг и эта, что, конечно, маловероятно, окажется занимательной?
— Я тебе сейчас покажу! — напыщенным тоном пообещала одна из кукол другой. На ее продолговатую голову был нахлобучен полый серый шар с отверстием впереди. За спиной болтался огрызок тряпки непонятного цвета, в руке виднелась палка, которой она усиленно пыталась махать. — Отучу обижать слабых и беззащитных!
Вторая кукла, длиннее и шире первой, с ухмыляющимся ртом до ушей и маленькими, едва видимыми глазками, с ужасом отшатнулась и отчаянно всплеснула руками:
— Ты что, славный герой? Ты же добрый. Ты не должен бить беззащитного. Гляди, я не вооружен.
Фигурка повернулась к зрителям, демонстрируя отсутствие оружия.
— Дети, подтвердите мои слова.
Оливер увидел у него за спиной короткую палку, видимо служившую кинжалом.
— Герой, герой, — закричали несколько мальчишек, — он тебя обманывает!
— Не слушай их, — стараясь их перекричать, раздалось несколько голосов, — нет у него ничего!
— Герой! — На сцене появилась кукла с огненными рыжими волосами и в мятом платье, несколько лет назад, скорее всего, считавшемся розовым. — Помоги! Надвигается страшная беда. Только ты способен избавить нас от нее.
— Поколоти же, наконец, разбойника, — потребовал толстый парнишка, — а то становится скучно. Или хотя бы рыжую. Она только все портит.
— Беда? — Рыцарь повернулся к девушке. — Я всегда там, где беда. Я ничего и никого не боюсь. Я ваш защитник!
— Вот глупый, — разбойник засмеялся, вернее — тряпичная фигура задергалась в разные стороны, и Оливер догадался, что сейчас, по задумкам устроителей представления, ее должен разбирать смех, — а я, наоборот, стараюсь находиться подальше от бедствий и несчастий. Дети! Кто из нас прав?
— Тебе не надоело? — Оливия закатила глаза. — Как ты смотришь такую чушь?
— Еще немного, — попросил он. — Сейчас начнется самое интересное.
— Ах, разумеется… — фыркнула Оливия. — Ты же читал эту историю. Зачем тогда тратить время? Ты ведь знаешь, чем все закончится. Даже лучше, чем актеры.
— Так что же за беда стряслась? — трубным голосом поинтересовался рыцарь. — Дракон? Огромный тролль? Или другой монстр?
— Враги, благородный герой, — плаксивым голосом произнесла девушка, тряся волосами и, видимо, таким образом изображая страх. — Нам угрожает великая опасность.
— Великая? — радостно воскликнул рыцарь. — Твои слова — бальзам на мое сердце.
— Все! Хватит! — не выдержала Оливия. — Идем.
Оливер нехотя последовал за сестрой.
История, разыгрываемая на маленькой сцене перед десятком скучающих и не выражающих явного интереса детей, была ему давно известна. Он читал о ней в книге сказок, единственной вещи, доставшейся от родителей. И теперь с удовольствием бы посмотрел. Разумеется, то, что он сейчас видел, и близко не напоминало прочитанное. Устроители спектакля все сильно упростили, превратив сказочный эпос в обыкновенный балаганный фарс с элементами комедии. И все же досмотреть до конца ему очень хотелось. Непроизвольно рука скользнула за пазуху и коснулась потертой обложки.
«Оливия узнает — поднимет на смех», — подумал он, удостоверяясь, что дорогая сердцу вещь на месте.
Оливер знал, что в приюте книгу родителей никак нельзя оставлять. Если с ней хоть что-то случится, он никогда себе не простит. А случиться может всякое. Местные постояльцы в своей основной массе только и ждали, чтобы напакостить соседу или соседке. И, видя его любовь к книге, непременно постарались бы ее стащить.