Он уже хотел указать на них Ирит или поговорить с кем-то из купцов, но передумал. Во-первых около фургонов не было ни души, во-вторых, ему не хотелось иметь никаких дел с демонологом. При воспоминании о маге в черном по телу Келдера пробежала дрожь.
— Демонология узаконена? — спросил он Ирит.
Они как раз остановились у прилавка с тканями.
— Где?
— В каком-нибудь государстве.
— Конечно. Во многих. Во всем Этшаре.
— В Шуларе вроде бы нет. — Голосу Келдера недоставало уверенности.
— Скорее всего нет, — согласилась Ирит. — В большинстве Малых Королевств демонов не жалуют. Я, кстати, тоже.
— А здесь? — Келдер обвел рукой рыночную площадь.
— Кто его знает? — пожала плечами девушка.
— Если демонология запрещена законом, как же караван мог ее использовать?
— Бандиты тоже не в законе, Келдер, — напомнила Ирит. — Даже если король не хочет прижать их к ногтю. Многие нарушают закон.
Последнее, естественно, не стало для Келдера откровением, но он продолжил расспросы, поскольку любопытство взяло верх над желанием лишний раз не досаждать Ирит.
— Я думал, ворота ада закрылись с окончанием Великой Войны. Как получилось, что демонология по-прежнему в ходу?
Ирит вздохнула.
— Келдер, неужели ты полагаешь, что я с демонологией на ты?
— Нет, — признался Келдер.
— Тогда больше не задавай мне подобные вопросы, хорошо? — Она пристально посмотрела на юношу, потом добавила: — Скажу лишь, что закрытие ворот Ада означает, что демоны не могут появляться в Мире без вызова, по собственному желанию. А демонологи умеют их вызывать. — Девушка вновь повернулась к выставленным тканям.
— Понятно, — пробурчал Келдер.
А Ирит уже внимательно разглядывала отрез черной парчи. Хозяйка убрала с прилавка часть товаров и терпеливо дожидалась, купит ли что-нибудь последний покупатель.
И тут, как совсем недавно на поле, Келдер почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся.
Площадь заметно опустела. Остались лишь несколько покупателей да два десятка купцов и фермеров, еще не закрывших свои лавки. На сторожевой башне, под факелом, опираясь на алебарду, зевал солдат. Трое или четверо детей бегали друг за другом у ворот. Какая-то босоногая девочка в поношенной синей тунике стояла особняком.
Она-то и смотрела на него, решил Келдер, или на Ирит, или на лавочницу, чей товар заинтересовал Летунью. Ее взгляд он и почувствовал.
Келдер подумал, что со стороны маленькой девочки опасность ему не грозит. Хотелось только знать, чего она на него уставилась. На площади было скорее темно, чем светло, но Келдеру показалось, что девочка плачет.
Может, ее побила мать, предположил Келдер. А может, ей просто не хочется идти домой и она завидует возрасту Ирит и ее красоте.
Может, она даже узнала Ирит: Келдер уже неоднократно убеждался, что Летунью знают по всему Великому Тракту. Сейчас она, правда, без крыльев, но много ли блондинок в Ангароссе?
Много ли блондинок во всех Малых Королевствах?
И тут Келдера осенило: Ирит-то родом не из Малых Королевств. Наверное, она из далеких варварских стран, что лежат за Гегемонией Этшаров. Из Тинталлиона или Керроа. Говорили, что на севере блондинок куда больше.
А ведь Тинталлион охвачен гражданской войной. Это многое объясняло. К примеру, ее участие в сражениях. Может, там действовали другие законы и ученики брали не с двенадцати лет, а раньше? Тогда становилось понятно, почему она столько успела, хотя ей всего пятнадцать. И в Малые Королевства она удрала потому, что от Тинталлиона они очень далеко и суровый учитель не мог ее тут найти.
Версия получалась убедительная.
Значит, Ирит из Тинталлиона. Он задумчиво смотрел на девушку, болтающую с хозяйкой лавки на торговом наречии, и пожалел, что не знает ни слова на тинталлионском.
Келдер забыл о девочке, вслушиваясь в разговор и пытаясь по произношению определить, откуда Ирит родом. Однако ее акцент ничем не указывал на то, что она с северо-запада. С другой стороны, он никогда не слышал настоящих этшарцев, только местных жителей, говорящих на этшарском. Опять же, где гарантии, что варвары говорят на этшарском с тем же акцентом, что и народы Малых Королевств?
А Ирит вообще говорила без всякого акцента, так и шпарила на торговом наречии. Чего там, она говорила на нем лучше, чем хозяйка лавки, и женщины отчаянно торговались.