С правого бока Варю испуганно тянула вниз тетя Наташа. У Катюши округлились и застыли в безмолвном ужасе глаза. Мама уронила лицо в ладони. Над столом поплыл ропот.
— Надо же, как распустили девчонку. Чего она себе позволяет.
— Вам не нравится?! — срывая голос, закричала Варя. — А зачем вы отца умасливали, спаивали его? Вы! Вы все! Получку он всегда маме до копеечки приносил. А пил на ваши. И Колю он убил на ваши!
Отшвырнув стул, она вырвалась из-за стола, бросилась во двор. Через калитку между березами — на улицу. И бежала, бежала, пока, задохнувшись, не свалилась в густую траву далеко за поселком. Она ревела в голос, каталась по траве, бессильно колотила кулаками в землю. И постепенно затихла. Лишь изредка у нее снова начинали вздрагивать острые плечи и покатая спина с резко проступающими сквозь тоненькое платье позвонками.
Что плохого в черепахе
Мне повезло. Я здорово умею шутить. Я прямо талантливая в этом отношении. Выйду по двор:
— Сережа-морожа, противная рожа! На кого она у тебя, рожа, похожа?
Попробовала бы так другая девчонка! А мне ничего, у меня есть старший брат.
Великолепно иметь старшего брата. Петя меня раньше не только от всех защищал. Он меня и на велосипеде катал, и конфеты мне приносил, и в цирк водил. И я над ним никогда не шутила. Даже наоборот. Возьму и скажу:
— Ты, Петя, самый-самый сильный и добрый.
И он сразу так и засветится от радости.
Однако с некоторых пор Петя стал светиться без моего участия. Придет из института и сияет. Или поздно вечером домой заявится и весь — словно у него внутри лампочка горит. И никого нашему Пете не стало нужно — ни меня, ни мамы, ни папы, ни бабушки. Ему кое-кто другой стал нужен, по имени Наташа.
Мне, конечно, всё равно. Ходи себе и сияй на здоровье. Только сияние сиянием, а если с тобой младшая сестра по-хорошему, то ты тоже изволь.
— Петя, — попрошу я, — вот эта задачка у меня прямо никак не решается.
А он:
— Погоди, Люда. Некогда мне.
И намертво приклеивается к телефону. «Шу, шу, шу» со своей Наташенькой. Трубку ладонью прикрывает и всех из прихожей гонит.
Только у телефонного провода, между прочим, два конца. Как ни прикрывай трубку, а с другого конца тоже раздаются звонки. И частенько, когда Пети нет дома. А раз он так, то с ним и не грех пошутить.
Ну, я и пошутила.
Звонит телефон. И в трубке женский голос. Неуверенный и подхалимистый:
— Алё, можно Петю попросить.
Будто я не знаю этот голос. Алё! Будто я эту самую Наташеньку, которую Петя старательно от всех скрывает, не видела. Я ее целых два раза видела. Типичная пигалица. Да еще бесцветная. Веки голубой тенью подкрашивает. В ушах синие стекляшки носит. А у самой ноги толстоваты и глаза косоваты. В Петю прямо мертвой хваткой вцепилась. Один раз я их в городе видела, другой — когда Наташа провожала Петю до дому. Это же нужно — никакой гордости. Провожает домой! Правда, до парадной дойти смелости у нее не хватило. Но и до угла достаточно. Я их издали засекла. А они меня, конечно, не видели. Они одних только себя видели.
— Алё, — пищит в трубку пигалица. — Вы меня слышите? Можно попросить Петю?
Как тут не пошутить? Дай ей Петю, когда его дома нет!
— Ой, вы знаете! — с ходу понесло меня. — Пети дома нету. Он, по-моему, в кино ушел. А кто это говорит? Светлана? Знаете, Светлана, я вас уже по голосу узнаю. Что Пете передать? Я ему скажу, чтобы он вам позвонил. Как вернется, так я ему сразу и скажу.
Все это я протарахтела с удивительной радостью и будто из пулемета. Тра-та-та! Пусть знает, как подмалевывать голубой тушью глаза и цепляться за красивых парней. Да и Пете урок.
Неуверенно-подхалимистый голос в трубке от моей «Светланы» сразу слинял. И еще покрылся синими пупырышками.
— Нет, нет, ничего Пете передавать не нужно. Спасибо. И — туть! туть! туть! — короткие гудки.
На другой день, как и следовало ожидать, Петя приклеился уже не к телефону, а ко мне.
— Откуда ты, интересно, взяла, что я вчера после института ходил в кино?
— Мне просто так показалось, — сказала я скромно. — Раньше мы с тобой часто ходили в кино. И даже в цирк. Помнишь? Вот мне и показалось.
— А кто такая Светлана, которую ты уже узнаешь по голосу?
— Светлана? — сказала я. — Так из двадцать восьмой квартиры.
— Из какой еще из двадцать восьмой?
— Где Агабековы живут.