— Из тысяча девятьсот семидесятого.
— Ну так что же ты волнуешься? Когда ты вернешься в свой двадцатый век, ты увидишь отца своего живым и здоровом. Вот и передай ему, что его чертежи и расчеты очень пригодились нам на Марсе.
— Ура! — закричали все.
— Ура! — ответили космонавты на Марсе.
…Перейдя в следующий класс, Колька и Милочка попали на урок танца. Грациозно кружились мальчики и девочки, одетые в легкие одежды. Это был особый спортивный танец, он был похож на вольные упражнения гимнастов.
— Когда вы танцуете его, — сказал учитель, — все мускулы вашего тела получают нагрузку, стало быть — развиваются. Но усталости вы не почувствуете, наоборот — тело станет как бы легче, голова — светлее, уйдет накопленная в первой половине дня усталость, ваши силы обновятся.
Потом все окружили учителя, который вместе с Вилем водил гостей по школе, и попросили его подойти к инструменту. Он сел перед продолговатым ящиком, узким и плоским. Его верхняя панель была покрыта мягкой упругой пластмассой, пересеченной белыми, красными, желтыми, зелеными, синими и оранжевыми линиями. Это и был универсальный электронный мелофон, сокращенно — УЭМ.
Пригладив седые волосы, учитель задумчиво прикоснулся к переплетениям линий, и чистый, удивительно певучий, как человеческий голос, звук наполнил зал.
И хотя никто не произнес ни слова, Милочке казалось, что кто-то рассказывает ей сказку…
…Это было давно-давно. Сотни раз с тех пор отцветали деревья. А, может быть, тысячи… И самый первый человек садился в ракету, чтобы улететь не на Луну, не на Марс, а еще дальше, выше… К звездам, к золотым точкам, мерцающим так далеко.
Юноша стоял у стапелей, на бетонной площадке, и лицо его было просветленным. А девушка протянула ему цветок и сказала:
— Сбереги его там, в трудном пути. — Это — бессмертник. Он — частица меня. Он — частица твоей Земли, на которую ты вернешься. Обязательно вернешься…
И грянул стартовый гром, и молния вырвалась из дюз, и пронзила синеву безмятежного неба ракета… И ушла, навеки ушла. К звездам, к золотым точкам, мерцающим так далеко…
Когда приходило отчаяние от одиночества, от многолетних скитаний наедине с собой, юноша брал цветок бессмертника из прозрачного пенала, прикасался к жестковатым, упругим лепесткам его. И цветок словно бы стряхивал с себя оцепенение, становился прекрасной девушкой,ее улыбкой, ее голосом:
— Я — частица твоей любимой, я — частица твоей Земли, на которую ты вернешься. Обязательно вернешься…
Музыка вдруг оборвалась, а вместе с ней оборвалась сказка.
Лицо учителя было грустным.
— Вот и все… — сказал он.
— А юноша вернулся? — спросила Милочка.
— Какой юноша?
— Ну, тот, что улетел к звездам, к золотым точкам?..
— Да… да, — растерянно ответил учитель.
— А эта статуя, которую сделал Художник, оживет? — спросил Виль.
— Да… да… — задумчиво покачивая головой, сказал учитель. — Видите ли, дети… Каждый из вас видел свою сказку, они все разные, но, скажу вам по секрету, у них есть одно общее.
— А что общее-то? — спросил Колька, которому представился, пока учитель играл, деревянный дом в Прибайкальске, старый ученый, профессор многих наук Николай Тимофеевич Спиридонов прячущий в потаенное место свой дневник. А кругом стояли полицейские, готовые ворваться в дом, но их не пускала, завалив всяким хламом дверь, подперев ее старой деревянной кроватью, дочь хозяина дома, очень любившая профессора…
— Что общее? — переспросил учитель. — А самое главное у всех ваших сказок — счастливый конец… Да, кстати: а что умеют наши гости? Ты, Коля, не споешь ли нам песенку двадцатого века?
— Не… Мне медведь на ухо наступил. Как начну петь — пожарные машины приезжают, думают, что тревога, пожар… Лучше пусть сестренка споет. У нее получится.
— Милочка! Милочка! — закричали все. — Спой, пожалуйста! Мы очень рады будем услышать старинные песни!
Милочка не стала ломаться, она вышла вперед и сказала:
— Только я вам спою не старинную песенку, а самую новую, свою.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
в которой робот учится вести себя в обществе, а Колька некстати засыпает