Около полуночи его разбудил шорох, словно по полу бегали мыши.
«Что это? — подумал про себя Кольбаба. — Видно, у нас тут мыши завелись. Надо бы мышеловку поставить».
Когда же он стал оглядываться и искать мышей, то увидел, что это вовсе не мыши, а почтовые домовые — маленькие бородатые зверюшки, словно курочки, белочки или кролики. На головах у них были надеты фуражки, а на плечах — пелеринки, как у настоящих почтальонов.
«Вот так штука! — сказал себе Кольбаба. — Но ни гу-гу — как бы их не напугать».
И увидел он, как один из домовых аккуратно укладывает кучку писем, которые Кольбаба должен был разнести утром, другой сортирует почту, третий взвешивает посылки, четвертый ворчит, что посылка обвязана не по правилам, пятый сидит у оконца и пересчитывает деньги, как это делают почтовые служащие.
— Я так и думал! — ворчал этот пятый домовой. — Снова этот почтальон просчитался на один грош! Надо исправить.
Шестой малютка сидел у телеграфного аппарата и выстукивал на нем телеграммы: «так-так-так-так-тактактактак». Кольбаба понял, что он передает:
«Алло, министерство почт? У телеграфного аппарата почтовый домовой номер тридцать один. Сообщаю: все в порядке. Точка. Коллега домовой Матлафоусек кашляет. Заявил, что болен, и на работу не вышел. Точка».
— Здесь письмо в город Бамболимбонанды, в Каннибальское королевство! — воскликнул седьмой карлик. — Где это находится?
— Это в направлении города Бенешова, — сказал восьмой малыш. — Напиши так, коллега: «Королевство Каннибальское, станция Дольни Трапизон, ближайшее почтовое отделение — Кошачий Замок. Воздушной почтой». Так! Всю работу мы закончили. А что, друзья, не поиграть ли нам немножко в карты?
— Почему бы и нет? — сказал первый домовой и отсчитал тридцать два письма. — Вот и картишки, можем начинать.
Его сосед взял письма и стал тасовать их.
— Снимаю, — сказал первый малыш.
— Сдавай, — промолвил другой.
— Ну-ну! — заворчал третий. — Какие мне достались плохие карты!
— Хожу! — буркнул четвертый и бросил на стол письмо.
— А я крою! — крикнул пятый и положил свое письмо на первое.
— Ну, меня не перебьешь! — воскликнул шестой и кинул на стол письмо.
— Ого! — сказал седьмой. — У меня карта еще лучше!
— А у меня козырный туз! — завизжал восьмой и бросил письмо.
Этого, ребята, Кольбаба уже не мог выдержать и закричал:
— Простите за беспокойство, господа козявки, что это у вас за карты?
— А, Кольбаба! — сказал первый домовой. — Мы не хотели вас будить, но раз уж вы проснулись, поиграйте с нами. Мы играем просто в «дурачка».
Кольбаба не ждал вторичного приглашения и подсел к домовым.
— Вот вам карты, — сказал второй карлик, протягивая ему несколько писем, — можете ходить.
Кольбаба посмотрел на письма и сказал:
— Не сердитесь на меня, господа карлики, но у меня нет никаких карт, вы дали мне только неврученные письма.
— Вот-вот, — ответил третий карлик, — это и есть наши карты.
— Карты? — удивился Кольбаба. — Не прогневайтесь, но на картах должны быть изображены семерки, восьмерки, девятки, десятки, валеты, дамы, короли и тузы, а здесь ничего нет.
— Вы ничего не понимаете, Кольбаба! — ответил четвертый домовой. — Каждое письмо стоит больше или меньше, оно ценится смотря по тому, что в нем написано.
— Самая младшая карта, — объяснил первый малыш, — так называемая семерка: это такие письма, в которых люди лгут или притворяются.
— Вторая карта — восьмерка, — продолжал другой: — это письма, которые люди пишут по обязанности.
— Третья карта — девятка, — показал мужичок-с-ноготок: — письма, написанные только из вежливости.
— Десятка сортом повыше, — сказал четвертый: — это письма, где люди пишут что-нибудь интересное или новое.
— Валет, — объяснил пятый, — это письма, которые люди посылают, чтобы доставить удовольствие другому.
— Дама, — сказал шестой, — это письма от добрых друзей.
— А король, — добавил седьмой, — это письма, написанные с любовью.
— Самая старшая карта — туз! — воскликнул старый-старый карлик. — Это такое письмо, в котором человек отдает другому свое сердце. Ома кроет все остальные. Такие письма пишут матери своим детям или человек, любящий другого больше самого себя.
— Ага! — сказал Кольбаба. — Хотел бы я услышать, как вы узнаете, что написано в этих письмах. Надеюсь, вы не вскрываете их и не читаете? Этого нельзя делать, мои милые, вы нарушили бы тайну переписки. Нехорошо распечатывать чужие письма.
— Это мы знаем, — ответил первый малышка. — Но мы, голубчик мой, чувствуем на ощупь сквозь запечатанный конверт, что написано в письме. Равнодушные письма на ощупь холодные, но чем больше в них любви, тем они теплее.
— Ну, это другое дело, — сказал Кольбаба. — Однако, если мы уж тут сидим вместе, мне хотелось бы спросить вас кое о чем. Надеюсь, вы не обидитесь?
— Можете спрашивать, Кольбаба, о чем угодно, — отвечал третий карлик.
— Я хотел бы знать, — начал почтальон, — что едят домовые.
— Всякую всячину, — ответил четвертый. — Мы, домовые, живущие в разных учреждениях, питаемся, как тараканы, тем, что вы, люди, роняете на пол: кусочками хлеба, крошками. Не так-то уж много оставляют нам люди.
— Нам, почтовым домовым, — сказал пятый карлик, — живется лучше. Иногда мы варим, как макароны, телеграфные ленты и вместо масла мажем их почтовым клеем.
— А иногда облизываем марки, — добавил шестой. — Это вкусно, только очень склеивает бороду.
— Чаще всего мы питаемся крошками, — рассказывал седьмой. — Вы знаете, Кольбаба, в канцеляриях плохо подметают, и для нас остаются крошки.
— Простите за смелость, — продолжал спрашивать Кольбаба: — где вы, собственно, спите?
— Этого мы вам не скажем, — ответил восьмой старичок. — Если бы люди знали, где мы, домовые, живем, они бы нас вышвырнули оттуда. Этого вам знать нельзя.
«Не хотят — не надо, — подумал Кольбаба. — Я сам разузнаю, когда они пойдут спать».
Чтобы следить за карликами, почтальон сел у печки. Только он там примостился, как глаза его стали слипаться, и он, прежде чем досчитал до пяти, уснул и проспал, как сурок, до утра.
Почтальон Кольбаба никому не рассказал о том, что сидел, потому что, знаете, на почте не полагается ночевать. Только с тех пор ему было приятнее разносить письма.
«Это письмо, — думал он, — такое тепленькое, так и греет! Наверно, оно от матери».
Один раз он сортировал письма.
— Что это? — воскликнул он. — Вот запечатанное письмо, а на нем ни адреса, ни марки!
— М-да! — сказал почтмейстер. — Снова кто-то опустил о ящик письмо без адреса.
Сидел в это время на почте человек, отправлявший своей матери заказное письмо.
— Это, должно быть, бездельник, — проговорил он, — верблюд, полено, соня, безалаберный человек, растеряха, если он посылает письма без адреса.
— Вовсе нет! — воскликнул почтмейстер. — Таких писем у нас за год набирается целая куча. Вы не поверите, как люди рассеянны! Напишет письмо, быстренько бежит с ним к почтовому ящику и забудет, что на нем нет адреса. Эхе-хе, это случается чаще, чем вам кажется.
— Ну и ну! — удивился посетитель. — А что вы делаете с такими письмами?
— Мы оставляем их на почте, потому что не можем никому вручить.
В это время Кольбаба вертел в руках письмо и бормотал:
— Господин почтмейстер, это письмо очень теплое, в нем написаны слова, идущие от сердца. Я думаю, нужно его вручить, кому следует.
— Если там нет адреса, ничего не поделаешь, и баста, — ответил почтмейстер.