Понял я, что здесь что-то не так, что-то невероятное произошло, и вылез из-под моста в Новогригорьевке. Вижу, машин нет, тут только повозки с запряженными в них лошадьми, возницы кнутами машут, люди в странных одеждах, как в старых документальных фильмах, но фильмы-то - немые, а тут крик, говор, колгота, суета. Понял я, что пропал, крыша поехала. Как тебя найти, не знаю, что спрашивать, не знаю. Решил искать пристанище, а заодно, одежду да обувь здешние, а то на меня таращатся, как на помешанного или иностранца. И хорошо бы узнать, в какой я попал год? А в том, что я попал в наш город, но в старые времена, я уже не сомневался. Мало, что ли фильмов смотрел? Но, как выбираться из таких ситуаций, из фильмов я ничего не смог вспомнить.
Пока Миша говорил, Аза и Коло стояли, как вкопанные, слушали его так внимательно, как будто он сказку им перед сном рассказывал. Мне все в его рассказе становились понятней с каждой минутой, опираясь на его понимание ситуации, и я начинала осознавать, что со мной произошло, но белых пятен было еще много.
Цыгане внезапно, будто очнулись, двинулись дальше и меня потащили за собой. Миша шел рядом и продолжал рассказывать про то, как он обнаружил в здании современного городского музея гостиницу «Заезжий двор» местного богача Пинчукова. Мише там выделили комнатушку, предложили переодеться, а узнав, что он грамотный, предложили должность счетовода.
Тут я поспешила похвастаться своей осведомленностью, что в здании детского сада «Ласточка», мимо которого мы сейчас проходили, живет семья Пинчукова. А братьям Пинчуковым Андрею и Николаю принадлежат магазины по всей Ставропольской губернии.
- А ты не говорила мне никогда, что знаешь о прошлом нашего города, - упрекнул меня мой «кавалер», как называла Мишу моя бабушка. Бабушка всегда давала характеристики моим подругам и друзьям, но только одним способом: в разговоре о ком-то из них она говорила:
- Ой, я её не люблю, она нехорошая. Или:
. Ой, я его не долюбливаю. Он какой-то сомнительный, скользкий.
И все. И никаких больше характеристик. Разбирайся, мол, сама. А вот Миша ухитрился пару раз ей букетики цветов принести, пару раз ей компьютер наладил. А когда бабушкин комп совсем сломался, Миша отвез системник в пятигорскую мастерскую, чтобы они всю «драгоценную» бабушкину информацию из него смогли сохранить. И сохранили, и она хранится теперь в новом бабушкином компе, а Мишу бабушка теперь «долюбливает» бесприкословно и называет моим кавалером.
- Но, Миша, я и сама ничего не помнила до сегодняшнего дня, убеждала парня я. - Это ж еще в шестом классе я стенгазету готовила и думала, что ничего уже не помню, а, когда сегодня поняла, что я в прошлом оказалась, то решила, что сошла с ума, да на той давней стенгазете и свихнулась. Тем более я у цыган оказалась, а они понятия не имеют, какой год на белом свете. В таборе мне объяснили, что меня они купили за полудохлого коня у купца Лыжина, вот мы к нему сейчас идем. Пойдем с нами, может, он расскажет, где я была до того, как к нему попасть. Может, подскажет, как от цыган мне откупиться, а то они не отвяжутся.
- Отвяжемся, не переживай, - успокоил меня Миша.- Надо только разобраться в тактике, какая тут сможет подействовать. Самое главное, что я тебя нашел, мое солнышко, а то я спать не мог, каждую свободную минуту искал тебя, переживал, где ты, что с тобой...
Дом Лыжина был двухэтажный, с большими окнами, высокой парадной дверью и с прочными железными воротами.
Мы постучали в ворота. В железную калитку рядом с воротами вышла женщина неопределенного возраста в белом платочке, завязанном под подбородком, в белом длинном фартуке с тонкой оборкой, из-под которого была видна темная плотная полотняная, собранная на талии в мелкую складочку, юбка.
- Кого вам? - спросила она.
- Хозяина зови, - приказала женщине Аза.
- Больше никого?
- Зови хозяина и всё.
- Ты не шуткуй, девка! Если хозяин к каждой цыганке будет выходить, он скоро по миру пойдет. Говори, что надо от него, я передам.
- Передай, что мы привели его больную, она выздоровела, поэтому пусть возвращает нашего коня, - строго приказала Аза.
- Поняла, все передам, - пообещала женщина и скрылась за калиткой.
Чуть погодя, вышел молодой парень в блестящих с одинаковой силой сапогах и лакированном картузе, в белой рубахе, подпоясанной кожаным ремнем, и темных, заправленных в сапоги, суконных брюках галифе.
- Какую тут вам лошадь вернуть, я интересуюсь? - спросил он, опершись на столб ворот и замерев в живописной позе.
- Нашего цыганского рысака, что мы за вашу девку отдали, - объяснила Аза.