Лыжин закрыл рот, выдохнул и всем своим видом показал, что слушает внимательно. Аза предложила:
- Давай сойдемся на небольшом жалованье твоей утопленнице. Пусть эта девка у тебя живет, по хозяйству помогает, а от нас, из табора будут приходить за ее жалованьем. Сейчас ведь крепостных нет. Так будет справедливо? Пусть только цену коня нашего отработает, и мы ни к тебе, ни к ней - никаких претензий.
- Ну, наглецы! Ну, наглецы! - Лыжин аж подскочил.- Они еще хотят, чтобы я их претензий боялся? Вы, значит, не хотите ей платить - она работать не умеет, а я должен стоимость здорового коня выплачивать за полудохлого конягу!
Жена крепко сжала ладонью его руку, успокаивая. А Аза продолжала говорить:
- А вот сам подумай, барин: ты девку из воды вытащил, на коня обменял, коня зарезал и мясом продал, шкуру на выделку отправил, а мы девку подлечили...
- Не лечили они, дали только выспаться! - вставила я чуть тише, чем хотела.
- Подлечили, - твердо повторила Аза и продолжала:
- А теперь, если ты ее к себе не возьмешь, на пропитание в таборе она сама себе будет зарабатывать. Спать будет под чистым небом, никто ее в свою кибитку не возьмет. Мальчишки таборные ее палками забьют, они у нас дикие. Вчера хотели в речку ее загнать, да добрая девушка спасла, а то бы твоя утопленница в речку бы и возвратилась. А захочет какой-нибудь старик взять ее для утехи и будет сам ее кормить, пусть тешится, мы возражать не будем.
Аза многозначительно замолчала, разрисовав, как смогла, черными красками мое будущее. Но я-то знала, что у меня есть Миша, он меня в обиду не даст. А Лыжин про Мишу не знал.
- Ах, вы, проныры! Знают же, чем пронять! Конечно, я не брошу беспомощную барышню на улице, работу дам, и кров дам, а вот денег платить вам не стану. Будете настаивать - собак спущу! Все, убирайтесь отсюда оба! Захар, проводи, замкни калитку, а еще раз явятся - спускай собак.
Захар повел цыган к воротам, а Лыжин произнес одно слово:
- Обедать!
И все сразу завертелось, закружилось, понеслось. Супруги Лыжины вышли из беседки, и пошли в дом. Захар запер ворота и калитку и отправился к лошадям, я, оставшись одна, постояв немного возле беседки, поплелась вдоль двора за Захаром к реке.
Меня догнала Варенька, которая была в том же платье, но сверху надела фартушек:
- Пойдемте, барышня, вас зовут к столу, - вежливо позвала меня она.
Мы с ней вошли в коридор на первом этаже. Коридор был сквозной, напротив черного хода был парадный вход с улицы.
Варя завела меня в комнатку с умывальником, я с радостью вымыла руки с мылом. Мы вышли назад в коридор, Варя показала вход в кухню, а напротив, почти возле парадной двери в дом, была дверь в большой зал. В наше время в этом доме раньше была старая детская поликлиника, в ней уже нет этого огромного помещения для приемов, все перегорожено на небольшие кабинеты.
Когда я вошла, меня поразила роскошь и непривычный вид этой залы. Разглядывать во всех подробностях мне было неудобно, все мое внимание сосредоточилось на большом столе посередине комнаты. Он был накрыт тяжелой льняной скатертью, все стулья возле него были накрыты чехлами из такой же ткани. Семья уже сидела за столом. Она состояла из трех человек, двух из них я уже видела, а третьей была, по-видимому, их дочь Марьяна, которая возвратилась из Парижа.
Лыжин лишь заменил сюртук на бархатный домашний халат, оставшись в том же галстуке и жилете под ним. Жена его - в том же просторном шелковом непрозрачном «пеньюаре» и чепце, а Марьяна - в белой блузе с жабо и рукавами, зауженными к запястью, и в темной узкой суконной юбке. Она сидела за столом строгая, с необычайно прямой спиной, неприступная, как скала. Дочь выглядела абсолютной противоположностью своим мягким, на первый взгляд, родителям.
- Садись к столу, - предложил мне купец. Я села на то место, что мне было показано. Варенька вышла.
Мне очень хотелось съесть пирожок с маленькой тарелочки рядом с моим прибором. Принесли и разлили суп. Все, перекрестившись, начали есть, и тогда только я взяла пирожок.
- Что пирожок? - воскликнул Лыжин. - Ты хлеб укуси. Лучшего хлеба, чем в Воронцовке, тебе нигде не найти.
Он бросил есть, подошел к книжным стеллажам вдоль стен и вернулся к столу с толстым журналом в руках. Вот смотри, мы недавно на волостном собрании новую статью про наше село обсуждали. Слушай:
«В 1908 году С.И. Васюков в своих очерках «В степях Северного Кавказа» описывает село Воронцово-Александровское, которое он посетил, инспектируя учебные заведения. И вот какое его первое впечатление: «Надо отдать справедливость Ставропольской губернии: нигде по станицам, даже в Кубанской области и селениях, мне не приходилось есть такого вкусного пшеничного хлеба, как здесь. Действительно хлеб, так хлеб. В Воронцовке, пишет С.И. Васюков, прекрасные двухэтажные дома с балконами и бельведерами - принадлежность местных богачей-хлеботорговцев и напоминает он, скорее уездный городок, богатый и живой. Всё можно купить в этом степном селении, до предметов роскоши включительно. На местных базарах продавалось немалое количество пшеницы, ржи, льна, скота. Скупленный хлеб сбывался в Ростове, Владикавказе и Новороссийске.