Осознав, что положение мое безвыходное, силы неравные, я начала кричать во все горло:
- А-а-а-а! По-мо-ги-те!!! А-а-а-а-а!
Так точно я, бывало, кричала, когда, напрочь позабыв, что на привычной для меня дороге из моего дома в центр города в бизнес-центре прижилась приблудная собачонка и нападает на прохожих. Собачонка жила там под складом, рожала щенят, сердобольные работники ее подкармливали, она считала, что поступила к ним на работу, и, повинуясь инстинкту, облаивала всех, проходящих мимо, в том числе, таких, как я, кто забыл прихватить с собой для нее угощение. Все наши соседи помнили о ней, брали с собой еду, а я, как назло, забывала. Помнила о своих заморочках, а о том, что теперь в бизнес-центре есть злющий сторож, забывала. Мне ни в коем случае не было жалко для собаки еды, я просто такая бестолковая и опыт меня ничему не учит. Вспоминала о собачонке я только, когда она с яростным лаем кидалась к моим ногам, будто вертящаяся по асфальту граната, и с громким лаем лязгала зубами, стараясь непременно меня ухватить за лодыжку.
Тогда-то мне и помогал мой фирменный крик: «А-а-а-а! По-мо-ги-те!!! А-а-а-а-а!». Во-первых, отчасти настораживалась собака и переставала пытаться меня укусить. Она только лаяла и крутилась вокруг меня. А во-вторых, выходил кто-нибудь из ее сердобольных кормильцев и отгонял злючку. Та беспрекословно подчинялась и скрывалась в своем убежище. И вот можно ж было, хотя бы на обратном пути обойти бизнес-центр стороной, но эта дорога была ближе и привычней, и я, все позабыв, шла снова навстречу опасности. В конце концов, не моя плохая память, а напуганные собачонкой посетители заставили определить собаку охранять склады на окраине города.
И, представьте себе, на цыганчат моя «пугалка» подействовала не хуже, чем на собачонку. Они прекратили свое наступление с намерением меня утопить в реке. Из-за моего крика меньше стало слышны их шумные возгласы, а, возможно, это в их возгласах поубавилось решимости и злобы, так что через несколько минут наше совместное шумовое выступление стало пасовать перед шумом самого табора. Я надеялась, что меня услышит моя старая цыганка и спасет вместе со своей посудой, но пришла выручать меня из нежданной и негаданной беды цыганка стройная и молодая, с заплетенными в косы черными, как смоль, волосами и непокрытой головой.
- Ну-ка, цыть вам всем! - приказала она громко, потом добавила несколько слов по-цыгански уже умолкнувшим цыганчатам и те, понурив головы, направились к табору, волоча за собой свои дубины.
Часть 2
Обняв меня за плечи, девушка повела и меня в том же направлении.
- Ты испугалась, бедная?
- Не буду отнекиваться, что есть, то есть.
- Ты чудная какая-то , как тебя зовут?
- Даша, а тебя?
- Зара меня зовут. Рассказывай.
- Что рассказывать?
- Как ты в табор попала?
- Меня купили цыгане, ты разве не знаешь?
- Кто тебе сказал?
- Старушка, в чьей палатке я спала, но, как я туда попала, не знаю. Вот посуду ей несу.
- Откуда?
- Я ее в речной воде мыла. Песком чистила.
- Мы всё моем в речке. Только с другой стороны, там, где не ходят. А там, где ты мыла, там брод, люди туда-сюда переходят речку. Это дорога в село и к артезиану с водой.
- Хорошо, буду знать, - заверила ее я, очень благодарная за такой подробный инструктаж.
Солнце уже клонилось к закату. Облака выстроились лесенкой, подставляя солнцу одну за другой свои ступеньки, будто помогая ему освещать их по одной то в розовый, то в голубой, то в ярко-красный, а то и в лиловый цвет, чтобы удобней было светилу спуститься за горизонт.
Навстречу нам шло четверо цыганских парней, с завернутыми выше колен брюками, босых, но в нарядных атласных рубахах. В руках они несли узкие цилиндрические ведра, не привычные нам - оцинкованные и светлые, а из какого-то темного, нержавеющего металла, с выделявшейся конусом верхней частью. Вся эта конструкция для переноса жидкостей, ко всему прочему, была еще и плотно закрыта крышкой на шарнирах, можно было открыть ее и налить себе, сколько надо, через конус или набрать воды кружкой. Один из парней, проходя мимо нас, поприветствовал меня:
- Здравствуй, красавица!
Остальные в смущении опустили головы, тихо переговариваясь между собой по-цыгански.
- Так что, здесь только вброд ходят? У вас моста вовсе нет? - спросила я Зару, глядя вслед парням.
Она мою голову резко обхватила ладонями и отвернула от парней, говоря:
- Ты, что ж, бесстыдница, на молодых парней заглядываешься? Ни стыда, ни совести?
- А что, у цыган нельзя оглянуться на парней? Вот вы даете!