Деймен.
Мой суженый, моя половинка, моя вечная любовь. Тот, кто четыреста лет был от меня без ума, а сейчас и смотреть на меня не хочет.
Сегодня утром он попросил его пересадить.
Потому что опасается домогательств с моей стороны.
И вот мистер Робинс, недавно разведенный, искренне всем желающий добра преподаватель английской литературы, который ровным счетом ничего не знает ни обо мне, ни о Деймене, вообще ни о чем, кроме старых замшелых романов, сочиненных давно покойными писателями, собрался меня просветить насчет человеческих отношений.
Он объясняет, что первая любовь всегда ощущается необыкновенно остро. Кажется, будто ничего важнее нет на свете — но на самом деле это не так. Придет новая любовь, и не раз. Нужно обязательно двигаться дальше. Необходимо. Потому что:
— Домогательства по отношению к предмету своего чувства — не выход. Это серьезное преступление, и последствия могут быть очень серьезны.
Мистер Робинс хмурит брови, стараясь довести до моего сознания, насколько все серьезно.
— Я его не домогаюсь!
Запоздало спохватываюсь, сообразив, что такая реакция очень подозрительна. Нормальный, ни в чем не повинный человек сначала удивился бы: «Что? С чего он это взял? О чем вообще речь?»
Поперхнувшись, торопливо добавляю:
— Послушайте, мистер Робинс, я понимаю, что вы хотите мне добра. Не знаю, что Деймен вам сказал, но…
В его глазах я вижу, что именно сказал Деймен: что я ненормальная, что я днем и ночью езжу мимо его дома, без конца звоню по телефону, донимаю смсками, оставляю назойливые сообщения на автоответчике…
Может, в каком-то смысле это и правда, но все-таки!
Мистер Робинс не дает мне договорить.
— Эвер, я не намерен разбираться, кто из вас прав, кто виноват. Да и не мое это дело, честно говоря. С такими вещами ты должна справляться самостоятельно. Невзирая на твое недавнее исключение, на то, что ты невнимательна в классе и постоянно слушаешь музыку, хоть я и запрещаю включать на уроке плейер — все же ты одна из лучших моих учениц, ты умная девочка, и мне очень не хочется видеть, как ты ставишь под удар все свое будущее — из-за парня.
Зажмурившись, судорожно сглатываю. От унижения хочется исчезнуть — просто взять и раствориться в воздухе.
Нет, это еще мягко сказано. Я чувствую себя опозоренной, обесчещенной и как еще можно назвать все то, от чего хочется спрятаться подальше и умереть от стыда.
— Вы все не так поняли! — Я смотрю в глаза учителю, про себя умоляя его поверить. — Не знаю, что вам Деймен наговорил, но на самом деле все не так, как кажется!
Параллельно со вздохом мистера Робинса я слышу его мысли. Он хотел бы рассказать о себе, о том, каким потерянным чувствовал себя после ухода жены и дочери как думал, что не хватит сил дожить до завтра… Но он боится, что такая откровенность будет не к месту — и в этом конечно, прав.
— Не торопись, дай себе время. Постарайся отвлечься, займись чем-нибудь, — уговаривает мистер Робинс. Он искренне хочет мне помочь и в то же время опасается перейти границы, разделяющие учителя и ученика. — Вот увидишь…
Звонок.
Я закидываю сумку на плечо и плотно сжимаю губы.
Учитель качает головой.
— Хорошо… Я напишу записку, что ты опоздала на урок по уважительной причине. Можешь идти.
Глава 21
— Звезда Ютуба. Видеоролик, запечатлевший мою борьбу с бесконечным потоком лифчиков, стрингов и чулочных поясков с подвязками в магазине «Секрет Виктории», не только подарил мне остроумное прозвище «чокнутая», но еще и выдержал 2323 просмотра. По интересному совпадению, ровно столько учеников числится в списках школы «Бей-Вью». Ну, если еще прибавить пару-тройку сотрудников из преподавательского состава.
Все это мне сообщает Хейвен. Мы с ней встретились в раздевалке, после того, как я с трудом пробилась через толпу народа, оравшего: «Эй, чокнутая! Смотри, не упади!» Подруга по доброте душевной не только объяснила, откуда такая всенародная известность, но еще и скачала мне видеозапись, чтобы я могла полюбоваться на свои припадочные барахтания с помощью собственного плейера.
— Ну, замечательно!
Встряхиваю головой, понимая, что это — наименьшая из всех моих проблем, но все-таки…
— Что за нафиг, — соглашается Хейвен.
Она закрывает свой шкафчик и смотрит на меня с жалостью — мимолетной, впрочем, на пару секунд, которые можно уделить чокнутой вроде меня.
— Тебе еще что-нибудь нужно? А то мне бежать пора, я обещала Хонор…