Обнадежила, называется. Я почти рада, что девочки собрались уходить.
— А теперь нам пора прощаться, мисс Эвер Блум. — Роми называет меня по имени и фамилии, хотя я совершенно точно не представлялась. — Но мы наверняка еще встретимся.
Я смотрю им вслед и вдруг вспоминаю еще один, последний вопрос. Кричу вслед:
— А как мне вернуться? Ну, когда я здесь закончу?
Спина Рейн мгновенно напрягается, а Роми, обернувшись, говорит с терпеливой улыбкой:
— Так же, как попала сюда. Через портал, само собой.
Глава 26
Я поворачиваюсь к двери, и в тот же миг она распахивается настежь. А поскольку это не какая-нибудь автоматическая дверь в супермаркете, я понимаю это в том смысле, что мне позволено войти.
Шагнув через порог, оказываюсь в просторном вестибюле, залитом теплым, ослепительно ярким светом. Потоки мерцающего сияния, как и везде в Летней стране, льются словно сразу отовсюду и пронизывают все углы и закоулочки, так что не остается ни единой тени. Я иду вперед между рядами белых мраморных колонн в древнегреческом стиле. За длинными деревянными столами сидят монахи в строгом облачении, рядом с ними — жрецы, раввины, шаманы и другие искатели истины. Все они вглядываются в хрустальные шары и расчерченные мистическими знаками таблички, внимательно изучая возникающие при этом образы.
Я останавливаюсь в нерешительности. Не будет слишком невежливо подойти и спросить, как мне найти Хроники Акаши? Здесь такая тишина и все так погружены в свои занятия… Не хочется отрывать людей от дела.
Я иду дальше, мимо великолепных статуй из чистейшего белого мрамора, и оказываюсь в обширном, пышно украшенном зале, который напоминает итальянские кафедральные соборы (по крайней мере, те, что я видела на фотографиях). Такой же сводчатый потолок, в окнах — витражи, а на стенах — фрески такой необыкновенной красоты, что самому Микеланджело прослезиться впору.
Я стою в центре зала, запрокинув голову, и поворачиваюсь кругом, пока все не начинает плыть. Невозможно все рассмотреть, а я и так уже много времени потратила. Зажмурившись, вспоминаю совет Роми: надо пожелать, чтобы сделалось то, что тебе нужно. Я прошу, чтобы меня провели туда, где находятся ответы на мои вопросы потом открываю глаза — и пожалуйста, передо мною длинный коридор.
Свет здесь не такой яркий — скорее, мягкое сияние Я иду вперед, хотя понятия не имею, куда. Под ноги ложится чудесной красоты персидская дорожка, уходящая в бесконечность. Я веду рукой по стене, покрытой иероглифами, задеваю пальцами резные изображения, и тут же истории, которые они рассказывают, разворачиваются у меня в голове, я читаю их на ощупь — своего рода телепатический Брайль.
И вдруг, без всякого предупреждения, я оказываюсь у входа в еще один прекрасный зал. Только он прекрасен по-другому — не росписями и резными украшениями, а строгой, безупречной простотой.
Зал круглый, стены в нем гладкие и блестящие. Поначалу они кажутся просто белыми, но, рассмотрев их поближе, я понимаю, что все ни в коем случае не «просто». Это истинно белый цвет, белизна в чистейшем своем значении. Такой оттенок может получиться, только если смешать все цвета спектра, создавая высший из всех цветов — свет, как нас учили на уроках рисования. С потолка свисает целая гроздь призм: тысячи кристаллов прекрасно ограненного хрусталя, все они сверкают и переливаются, рассыпая калейдоскоп цветных бликов. Больше в зале ничего нет, кроме одинокой мраморной скамьи, которая выглядит удивительно теплой и уютной, что вообще-то камню совсем не свойственно.
Я сажусь на эту скамью, сложив руки на коленях, а там, где я вошла, стена смыкается. Ни щелочки не остается, словно и не было никакого коридора.
Но мне не страшно. Вроде я в ловушке, в комнате без выхода, а чувствую себя в полной безопасности. Так мирно, и словно кто-то обо мне заботится. Как будто сама комната меня опекает, укачивает в сильных, надежных объятиях.
Я делаю глубокий вдох и загадываю желание — узнать ответы на все свои вопросы. Тут же передо мной возникает хрустальный экран и зависает в воздухе, дожидаясь моей следующей просьбы.
Ответ почти в моих руках, но сам вопрос внезапно изменился.
И вместо того, чтобы спросить: «Что случилось с Дейменом и как мне это исправить?» — я произношу мысленно: «Покажи все то, что мне необходимо знать о Деймене».
Может, у меня не будет другой возможности узнать о неведомом прошлом Деймена, которое он упорно отказывается обсуждать. Я старательно убеждаю себя, что спрашиваю вовсе не из праздного любопытства, я ищу решение задачи, и любая полученная информация может мне пригодиться… К тому же, если я не достойна знать об этом, то мне ничего и не покажут. Так почему бы не спросить?