Я забираюсь в его джип и бросаю сумку себе под ноги.
Брэндон улыбается:
— Хочешь, заеду? Вдруг тебе понадобится помощь?
— Нет! — Отвечаю слишком резко и, заметив выражение его лица, понимаю, что нужно как-то сгладить. — Понимаешь, Райли всегда очень поздно засыпает, так что лучше не надо, наверное.
Он смотрит на меня, как будто тоже почувствовал неладное. Нечто необъяснимое повисло между нами, и из-за этого все стало так странно и неловко. Брэндон пожимает плечами и садится за руль. Домой мы едем в молчании. Точнее, мы с Брэндоном молчим, а вот радио разоряется вовсю. И хотя обычно это действует мне на нервы, сегодня я рада. Лучше уж думать об отвратной музыке, чем о том, что мне расхотелось целоваться со своим бойфрендом.
Я смотрю на Брэндона — смотрю по-настоящему, как не смотрела с тех пор, как привыкла, что мы с ним — пара. Косая челочка затеняет зеленые глазищи уголками книзу — неотразим, да и все тут, но только не сегодня. Сегодня его обаяние совсем не действует. И даже трудно себе представить, что еще вчера исписала целую тетрадку его именем.
Он почувствовал мой взгляд и, улыбаясь, берет меня за руку. Переплетает пальцы с моими, чуть сжимает их — и у меня в ответ сжимается желудок. Но я заставляю себя ответить улыбкой и таким же пожатием, потому что этого от меня ждут. Так положено себя вести хорошей подружке. Потом я, сдерживая тошноту, смотрю в окно на пролетающие мимо промокшие от дождя улицы, дощатые дома и сосны. Хорошо, что ехать осталось недолго.
— Ну так что, до вечера?
Он останавливает машину, приглушает радио и умильно смотрит на меня.
А я, сжав губы, заслоняюсь школьной сумкой, как щитом.
— Я тебе смс-ку пришлю, — мямлю я, пряча глаза. Соседка с дочерью перебрасываются мячиком на лужайке перед домом. Я берусь за ручку двери — скорее бы удрать и оказаться у себя в комнате.
Я уже открыла дверь и высунула одну ногу наружу, как вдруг слышу голос Брэндона:
— Ты ничего не забыла?
Я смотрю на свой рюкзак — вроде больше ничего при мне не было? Потом оглядываюсь на Брэндона, и вдруг до меня доходит что он говорил не о том. Есть только один способ отделаться, не вызывая еще больше подозрений — ни у себя, ни у него. Я наклоняюсь к нему, закрываю глаза и прижимаюсь губами к его губам. Объективно говоря, губы у него гладкие, но ровно никаких эмоций у меня не вызывают. Нет больше искры.
— Я, э-э… В общем, пока!
Я выскакиваю из джипа и крепко вытираю губы рукавом, даже еще не дойдя до крыльца. Оказавшись в доме, бросаюсь в нашу общую с сестрой комнату и чуть не налетаю на пластиковую ударную установку, гитару без струн и черный игрушечный микрофон, из-за которого Райли с подружкой вечно дерутся и скоро совсем их разломают.
— Мы же договорились! — кричит Райли, дергая к себе микрофон. — Я пою все мальчиковые песни, а ты — девочковые! В чем проблема?
— Проблема в том, — ноет подружка и тянет микрофон к себе, — что песен для девочек нет почти! Сама знаешь!
Райли только пожимает плечами.
— А я виновата? Жалуйся не мне, а авторам песен!
— Ну знаешь! Ты… — Подружка замолкает, увидев меня в дверях.
— Вы пойте по очереди, — предлагаю я, многозначительно глядя на Райли.
Хоть какую-то проблему я в состоянии решить — это приятно, пусть моего совета и не спрашивали.
— Эмили, ты исполняешь следующую песню, после тебя — Райли, и так далее.
Райли обиженно гримасничает, а Эмили радостно выхватывает у нее диск.
— Мама дома? — спрашиваю я.
Пускай себе Райли дуется, я к этому уже привыкла.
— Она у себя, собирается уходить.
Я выхожу из комнаты, а Райли шепчет подружке:
— Ладно, я спою «Мертвы по прибытии», а ты можешь петь «Кошмарного типа».
Забежав к себе и бросив рюкзак на пол, я иду к маме. Останавливаюсь в арке между спальней и ванной и наблюдаю, как мама наносит макияж. Я обожала смотреть на нее, когда была совсем маленькая и думала, что мама у меня — самая модная женщина на свете. А сейчас, если взглянуть объективно, я понимаю, что она и правда модная женщина, по крайней мере на уровне пригородной мамочки.
Мама поворачивает голову перед зеркалом сначала вправо, потом влево — проверяет, ровно ли лег тональник.
— Как дела в школе?
— Нормально… Была контрольная по химии. Наверное, я ее провалила.
На самом деле, по-моему, я написала не так уж плохо, просто я не знаю, как выразить то, что чувствую. Сегодня все кажется каким-то странным, зыбким, словно бы неустойчивым. Хочется добиться от мамы хоть какой-нибудь реакции.
А она только вздыхает и принимается подводить глаза. Мазнув кисточкой по векам, говорит: