Кристина всегда была красива и оставалась такой. А он всё ещё дорожил ею, и гораздо сильнее, чем думал.
Эрик помедлил и осторожно снял капюшон, снова помедлил, словно это промедление могло отменить её просьбу или как-то иначе помочь ему избежать пытки, и так же тихо и осторожно снял маску. Восковая личина, выскользнув из внезапно ослабевших рук, приземлилась возле ног.
Кристина смотрела, не отворачиваясь, спокойная и отрешённая, словно богиня. И ему казалось, что под её взглядом на бледной пергаментной коже его лица появляются новые язвы и коросты.
Он был ужасен — память её не подвела. Но теперь ей почему-то не хотелось отвернуться, правда и рассматривать — тоже. Но ужас уже не мутил её разум, как раньше. Яйцевидная безволосая голова, покрытая сухой потрескавшейся слоившейся кожей, слезающей как шкура с гнилого плода. Лицо — обтянутый бледный череп без бровей, с осевшим носом, глаза, закрыть которые не могли веки без ресниц. Вместо глаз не было чёрных провалов, как ей казалось раньше.Просто глаза были такие крошечные, и кожа вокруг них покрыта страшными тенями, словно он специально раскрасил её чёрной краской. Рот не безгубый, просто губы настолько тонкие и короткие, что кое-как натягиваются на челюсть, как слишком маленький чулок на очень толстую ногу. Они всё время сползают, обнажая ровные белые зубы, от чего на лице его то и дело мелькает зловещий смертельный оскал.
Эрик стоял, боясь взглянуть на неё и по мере того, как взгляд её скользил по его лицу, он всё ниже и ниже опускал голову. Сжимался и горбился, словно стоял обнажённым на ледяном ветру и уже не раз пожалел, что поддался на её просьбу, но сделать ничего не мог. Словно вся сила и решительность вдруг утекли куда-то, оставив его слабым и беспомощным младенцем на потеху толпе. Прикосновение Кристины к его щеке, бережное и мягкое, поразило как укол в сердце — он отшатнулся. Эрик боялся посмотреть на неё, страшился увидеть ужас и жалел о том, что пришёл. Это свидание уже отняло слишком много сил. Да и чем оно могло закончиться? Ещё одним разочарованием и только.
Эрик наклонился, чтобы поднять маску, но её рука, рука в перчатке, остановила его на полпути.
— Поцелуйте меня, — попросила Кристина.
— Что? — Эрик так изумился, что забыл все свои прежние страхи и взглянул ей прямо в глаза. Она не отвела взгляда, не отшатнулась, не убрала руку с его плеча и губы её слегка приоткрылись, словно приглашая. Насколько желанна была бы такая просьба полгода назад, и нет слов, чтобы передать весь ужас, который испытал он теперь, едва осознал, чего она хочет. Окаменев, он не мог оторвать взгляда от её лица, чувствуя себя неспособным проникнуть в тайны, таившиеся за этим милым детским обликом.
— Вы говорили, что любите меня, так поцелуйте же. Я сама прошу об этом, — повторила она как-то сердито, словно объясняла малому ребёнку очевидную вещь.
Эрик не знал, что и думать. Но повинуясь нетерпеливому жесту своенравной дамы, наклонился и неловко чмокнул в подставленное лицо. И попал куда-то в нос. Отшатнулся, пытаясь справиться с волнением. Руки тряслись как в лихорадке, привычный холод в крови заменился ледяной стужей, он не знал куда спрятаться.
— Не так! — воскликнула она недовольно. И резко притянув его за воротник плаща, сама припала к его губам.
Вцепившись, как клещ, яростно и остервенело терзая его губы, она доставляла невыносимые мучения ему, терпела боль сама и вместе с тем испытывала какое-то извращённое удовольствие, чувствуя, как он пытается отстраниться, вырваться и теряет силы в бесплодных попытках. Ощущение непомерной власти охватило её, когда она поняла, что Эрик никак не может оттолкнуть её. Он боялся применить силу, причинить ей боль, сопротивление ни к чему не приводило. Она наступала всё стремительнее, словно кто-то вселился в некогда робкую девушку, сделав её уверенной и развратной.
И когда у него не осталось больше выбора, он ответил.
Эрик и не подозревал, что достаточно малой искры и затухающая свеча вдруг взметнётся яростным и неудержимым пламенем. Огненная пелена застила его глаза, и он ринулся в неё, желая, наконец, сгореть и прекратить мучения, призывая смерть всем своим мутившимся рассудком. Встретившись с таким напором, Кристина не удержала свой порыв и обмякла, маленькая война закончилась, не успев начаться, и тогда поцелуй, став желанным и взаимным, погрузил их в какое-то странное, тёмное и тягучее удовольствие.
Комментарий к The Phantom. Драма
* Пабло Неруда - поэма 16
** Аделина Патти - итальянская певица второй половины 19 века. Одна из наиболее значительных и популярных оперных певиц своего времени. В её честь назван кратер Патти на Венере. (материал из Википедии)
========== The Phantom. Поэма ==========
…Я украду тебя. Твой вечерний взгляд прозрачен,
ты попала в сети моей музыки. Любовь моя!
А сети моей музыки безбрежны, как небо.
Моя душа рождается на краю твоих печальных глаз,
в твоих грустных глазах начинается царство сна.*
Погружаясь в поцелуй, как в озеро, они теряли связь с окружающим миром. Мутный и блеклый он медленно переставал быть. Установилась фантастическая тишина, в которой не было земных звуков, кроме тех, которыми отзывались их тела на прикосновения друг друга. Он сильно до боли сжимал её плечи, как-будто боялся, что она выскользнет и растворится в воздухе, она упиралась ладонями в его грудь, словно всеми силами пыталась противостоять их сближению. Их соединяли только губы — обнажённые участки, объединившие в себе все чувства, все эмоции и ощущения, какие только можно придумать. Словно два сосуда они были переполнены этой гремучей смесью, готовой взорваться при малой искре. Испуг или бегство, или ещё большая страсть, или ненависть — хотя бы на унцию больше чего-нибудь и сила, которая одновременно и притягивала и отталкивала их сейчас, разорвала бы их так, что и следа не осталось. Как оголённый провод, живой нерв, они принимали электричество из окружающего мира и делились им друг с другом, едва слабость сменяла невыносимое напряжение, сцеплявшее двоих в едином порыве.
Вдруг что-то неуловимо изменилось — Эрик словно проснулся, и ужас прошил его от макушки до пяток, когда в единый миг он осознал случившееся. Он шарахнулся в сторону, и лицо Кристины ожгла слабая, но довольно чувствительная пощёчина. Она вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности, схватилась за щёку и, отшатнувшись, села на землю.
— Какая муха вас укусила? — грубо крикнула она.
Но кричать было не на кого. Молниеносно подхватив с земли маску, Эрик прыгнул за дерево, как заяц в кусты. Прижался затылком и спиной к стволу, пытаясь успокоить выскакивающее из груди сердце, затаился, как охотник, поджидающий пугливую дичь. Кристина поднялась с земли, постояла немного, да и пошла вокруг дерева на поиски…
Маска была на месте, капюшон накинут на голову, он снова завернулся в свою личину, как земля в ночь. Что творилось в его душе — смятение или ужас переполняли его, или он чувствовал неизмеримое счастье — понять было совершенно невозможно. Совсем недавно этот человек добивался её с яростью и невиданным упорством, готовый на многие безумства, а теперь — стоял молчаливый, прямой и неподвижный, как каменное изваяние.
Кристина, наверно, отвернулась бы и пошла, заплакав, куда глаза глядят, придавленная осознанием своего недавнего сумасбродства, если бы, приглядевшись, совершенно случайно не увидела, как едва заметно дрожат его плечи. Даже не увидела, а угадала. Тогда она подошла и встала рядом. Так они и стояли. А время всё капало минутами, становилось всё темнее. В небесных полях зажигались звёзды, но земле не суждено было их увидеть — сегодня небо было скрыто серым пуховым покрывалом.