Глядя перед собой, бедняжка кусала губы, чтобы не расплакаться, но коварные слезы набежали на глаза, и девушка боялась сморгнуть их. Силясь не смотреть в сторону Бронского, она все же заметила, как тот предложил руку одной из Волковских и повел ее танцевать. "Доколе будет длиться эта пытка? Зачем, зачем я не уехала домой, к маменьке, она одна скучает, верно?" - проносилось в голове бедной Кати. Как назло, и Наташа не шла, не спросить было, что сказал ей Бронский. Сама того не желая, Катя залюбовалась танцующим юношей, невольно подмечая отточенность и упругость движений, их свободную грацию. Вальс сменился контрадансом, затем котильоном, а она все стояла у стены и терзалась муками ревности и разочарования. Бронский же более не танцевал, но продолжал развлекать своих собеседниц.
Мсье Мишо объявил о небольшом представлении с пением и танцами, которое подготовили дети. Толпа умиленных зрителей рассеялась по зале, дамы - занимая стулья, кавалеры - места возле них. Катю стеснили в дальний угол, откуда она не могла видеть Левушку, да и представление тоже, разве только встав на стул. Несносная Наташа вовсе забыла о подруге в волнениях за сестричек и братца. К тому же ей пришлось играть роль декорации: придерживать картонный куст.
Учитель танцев представил идиллическую картинку с пастушком и пастушкой. Маленький Сашура-пастушок играл на флейте, а девочки в пышных белых юбочках исполняли танец овечек. После появилась пастушка. Это была Соня. Она успела переодеться в хорошенький костюм, состоявший из широкополой соломенной шляпки с живыми цветами, корсажика и пышной юбочки с фартучком. На руке пастушки висела небольшая корзинка, наполненная также живыми цветами. Соня спела французскую народную песенку и весьма искусно станцевала изящный танец. Завершилось действо хороводом дриад - детей в зеленых хитонах и с ветками можжевельника в руках.
Зрители нещадно хлопали в ладоши. Игнатий Ильич прослезился и велел раздать артистам приготовленные заранее сладости и фрукты. Детский бал окончился. Явился дворецкий с салфеткой под мышкой и громко возвестил, что кушанье подано.
Катя еще надеялась, что Бронский поведет ее к столу. Процессию возглавлял Игнатий Ильич, сопровождающий престарелую родственницу. Наташа шла в паре с каким-то чиновным господином. А Бронский... Левушка опять возле несносной Мими! Или Зизи. Вконец обиженная, Катя машинально подчинилась Волковскому-отцу, который любезно подставил ей локоть.
Они вошли в роскошную, сиявшую огнями столовую. Потолок ее был расписан цветами и плодами разного рода. По стенам расставлены бронзовые канделябры, резные буфеты и горки. По углам обширного помещения красовались на пьедесталах вазы с цветами. Посредине длинного стола сверкало зеркальное плато, по старинке уставленное фарфоровыми куколками в виде маркизов с собачками, пастушек в фижмах с овечками у ног, китайцев с зонтиками. Помимо прочего стол украшали многочисленные вазы с цветами и фруктами.
Наташа указала подруге место рядом с собой. По другую руку от Кати оказался все тот же юный кузен, вовсе мальчик, не представлявший для Кати никакого интереса. Перекрестившись, все наконец уселись. По счастливой случайности место Бронского оказалось напротив. Однако он вновь был окружен этими несносными Волковскими!
Катя сердилась и страдала. Она решила примерно наказать Левушку за обидное пренебрежение. Покуда длился обед, она намеренно не поднимала глаз от тарелки, хотя чувствовала почти осязаемо, как визави прожигает ее взглядом. Наташа оживленно беседовала с соседом, Юрием Петровичем Волковским. В разговоре они оба поглядывали в сторону Кати, и это ее раздражало. От времени до времени Наташа обращалась к подруге и, лукаво улыбаясь, задавала неизменный вопрос:
- Хорошо ли тебе, Катя?
При этом почему-то стреляла глазами в сидящего напротив кавалера. Катя сердилась еще более и не отвечала на глупый вопрос. Она почти не чувствовала вкуса кушаний и не оценила стараний искуснейшего повара Давыдовых. А тут было чем насладиться: отменная стерлядь, гусь с груздями, икра, суп с крохотными воздушными пирожками, изысканные паштеты и прочая!
Катя все досадовала, что не может тотчас поговорить с Наташей и выспросить ее о Бронском. Однажды она нечаянно поймала его взгляд и прочла в нем мольбу, но была непреклонна. Музыка, доносившаяся из боскетной, и гул голосов мешали беседовать через стол, и это спасало юную особу. Заговори с ней Левушка, она тотчас ответила бы, забыв об обиде. Отчего, отчего он не с ней танцевал, не с ней и теперь? За что мучает ее, зная, как стремится она быть рядом с ним?
Однако и эта пытка подошла к концу. Игнатий Ильич распорядился проводить гостей в отведенные им покои для отдыха перед вечерним балом и долгой праздничной ночью. Катя обрадовалась возможности поскорее укрыться в своей светелке. Наташа хлопотала, исполняя роль хозяйки, и это на руку. Можно посидеть в тишине, перевести дух.
Что если уехать домой, подумала Катя. Нет, не удастся. Ведь поначалу надобно найти давыдовского кучера, велеть ему запрягать лошадей. Поднимется суматоха... Да и как объяснить хозяину и подруге, отчего в разгар праздника девушка ни с того ни с сего бежит с бала? Катя не желала себе признаваться, что уже ищет причины остаться. Незримая нить не отпускала ее.
Войдя в комнату, девица не стала звать Настю, сама зажгла свечу. На кресле лежало подаренное ей платье. Катя ласково пригладила ленты, расправила оборки, любуясь нежнейшими переливами ткани. Поставив свечу на туалетный столик, она сделала несколько танцевальных па, покружилась на месте, воображая себя уже наряженной. И тут в дверь постучали.
Девушка вздрогнула от неожиданности, словно застигнутая на чем-то постыдном, и негромко произнесла:
- Войдите.
Она полагала увидеть Настю или Наташу. (Впрочем, нет, не Наташу - та врывалась без стука, не имея терпения ждать ответа.) Тем сильнее было изумление Кати - на пороге стоял Бронский. Юноша огляделся по сторонам и закрыл за собою дверь.
Они молча смотрели друг на друга. Наконец, Катя обрела дар речи:
- Как вы нашли меня?
- Я шел следом, - ответил Бронский и взял ее за руку. - Мне столько хочется сказать вам!
- Я рискую, принимая вас наедине! - отнимая руку, упрекнула Катя. - Уходите, нельзя вам тут!
- Отчего вы не позволите мне объясниться! - отчаянно вопрошал Бронский, но девушка нетерпеливо топнула ногой:
- Идите же!
Левушка колебался, умоляюще взирая на нее. Полумрак, царивший в комнате, скрыл румянец, вспыхнувший на щеках Кати. Еще немного - и она простила бы все негодному ловеласу!
- Обещайте мне мазурку! - прошептал Бронский, и Катя поспешно кивнула, чувствуя, что теряет позиции.
Он еще медлил, и девушка взмолилась:
- Да уходите же, вы губите меня!
Бронский подчинился, но, покидая комнату, он взял руку Кати и страстно прижал ее к губам. Она почувствовала, как нежны и горячи его уста.
- Мазурка за мной! - успел шепнуть юноша, прежде чем за ним закрылась дверь.
15.
Бронский вовсе не хотел огорчать Катю. Он и помыслить не мог, что его обязательство занимать Волковских так дурно будет истолковано. Он бы не стал испытывать Катино терпение, но Наталья Львовна зорко следила за исполнением обещания, и Левушке ничего не оставалось, как подчиниться обстоятельствам.
Выйдя от Кати, юноша направился в отведенную ему комнату. Лакей принес зажженную свечу. Повесив в угол нарядный фрак, Левушка вытянулся на кровати и закинул руки за голову.
Катя надулась, что ж! За мазуркой он объяснится, и все будет хорошо. Однако почему отец так упорно не желает ничего слышать о ней? Мысль о том, что он нарушает запрет отца, мучила юного Бронского. Она пряталась где-то в глубине души и не позволяла Левушке безмятежно предаваться наслаждению, надеяться и ждать мазурки. Он не должен был ехать к Давыдовым. Как быть, коль скоро отец узнает, что он виделся с Катей?
Однако вскоре мысли юного правоведа унеслись в иную область. Он принялся воображать, как, окончив курс, подаст государю остроумный проект изменений в законах, получит высочайшее одобрение, сделается правой рукой государя... Вот он уже в мечтах выступает в Сенате, обличает казнокрадов, воров и взяточников. Вот усмиряет бунт, вспыхнувший в народе из-за холеры.