- Спасибо тебе, Аринушка!- от души воскликнула Катя.
- Рано благодаришь, - усмехнулась мнимая турчанка.
И опять от этой усмешки Кате сделалось не по себе. Однако радость от близкой свободы была столь велика, что заглушила тревогу. Оставалось теперь дождаться темноты. В обществе разбойничьей наложницы Катя чувствовала себя неловко. Арина по обыкновению своему заняла место у окна и отвернулась от соперницы.
- Как ты сюда попала? - спросила Катя, чтобы только не молчать.
Аришка не повернулась и не ответила. Девушке ничего не оставалось, как погрузиться в свои мысли. Она не заметила, как задремала на диванчике, положив голову на вышитую подушку с кистями.
- Вставай, пора! - Катя ощутила чувствительный толчок в бок и проснулась.
Она поправила берет, застегнула курточку и последовала за наложницей. В лагере царила тишина, тлели угли в кострах, казалось, все спало. На диво благополучно, почти не кроясь, миновали дозоры. Разбойничья деревня осталась позади, они вошли в лес.
- Стой, - велела Арина. - Тут она, лошадь.
Катя ничего не различала в темной гуще леса, однако явственно слышала шевеленье и тяжелое дыхание.
- Где же? - спросила она в нетерпении.
- Погоди, - с усмешкой ответила "турчанка". - Я тебе еще путь не растолковала. Вот поедешь по этой тропинке сквозь лес, доберешься до ... деревни, а там уж спросишь, куда тебе дальше.
Кате сделалось страшно. Она плохо держалась в седле, темный лес, обступивший со всех сторон, шумел таинственно и пугающе, во всем чувствовалась какая-то угроза.
- А ты не верил! - вдруг нарочито громко произнесла Арина. - Вот она, твоя краса ненаглядная, бежать надумала!
И не успела Катя вскрикнуть, от дерева отделился всадник и приблизился к ним. Катя с ужасом узнала Григория.
- Подлая тварь! - проговорила она, задыхаясь от негодования.
Арина зло расхохоталась в ответ. Григорий на нее и не глянул. Ни слова ни говоря, он схватил Катю, поднял ее, как сноп швырнул впереди седла, и поскакал в лагерь.
6.
Оказавшись опять в ненавистных стенах, Катя едва не впала в отчаяние. Забившись в угол, она с ужасом слушала душераздирающие вопли Марфы, которую Гришка охаживал плетью. Не вынеся криков, бедная девушка зажала ладонями уши, закрыла глаза и, трясясь от страха, стала бормотать молитву:
- Отче наш, иже еси на небесех...
Когда стихли вопли и Катя открыла глаза, перед ней возникло свирепое и страшное лицо разбойничьего атамана. Он схватил ее за руку и выволок из угла.
- Обмануть меня хотела? Думаешь, растаял от любви, сделался сахарным? - начал говорить Григорий дрожащими от истерики губами. - Чего ты заслуживаешь за побег? Какой награды ждешь? От подарков моих нос воротишь, так, видно, с тобой по-другому надобно?
Не успела Катя вскрикнуть, как Григорий рванул на ней ворот рубахи и обнажил нежную трепетную грудь.
- Тебе так больше нравится? - зловеще спросил он.
Катя не ожидала от себя, напуганной, того, что сделала в следующий миг. Она размахнулась и со всей мочи влепила разбойнику пощечину. Григория качнуло от удара, но он тотчас пришел в себя, и вид его был ужасен. Катя готовилась обороняться до смерти, но вдруг послышался страшный шум, и в избу ворвался Терентий (тот самый мужик, с которым Григорий появился тогда на мельнице) с криком:
- Гриша, солдаты! Со всех сторон окружили!
Григорий тотчас распорядился:
- Прорываемся в лес!
И Терентий исчез.
Катя успела прикрыть грудь рубахой и застегнуть курточку на оставшиеся пуговицы. Атаман схватил ее за руку и поволок вон. Великолепный дончак ожидал его у крыльца. Григорий вновь швырнул Катю поперек лошади и запрыгнул в седло. Несчастная не могла видеть, куда они скачут. Она слышала крики, выстрелы, топот копыт. Мимо просвистела пуля, едва не задев ей ногу. Пахло дымом и порохом. Катя молила Господа о спасении.
Спустя некоторое время все стихло, лишь стучали копыта разбойничьего скакуна по лесной тропинке да слышалось тяжелое дыхание Григория. Когда опасность миновала, атаман перевел лошадь на легкую рысь. Катя изнемогала в мучительном положении, была близка к обмороку, когда Гришка позволил ей сесть перед ним.
- И не вздумай брыкаться, тотчас усмирю! - пригрозил ей атаман.
Они скакали по ночному лесу так мирно, словно прогуливались, а не бежали из оцепленного лагеря, бросив на произвол судьбы его обитателей.
- Куда мы едем? - спросила пленница, не вынеся неопределенности.
- Есть у меня заветное место... - вопреки ее ожиданиям ответил Григорий.
- Ты оставил погибать своих товарищей, - посмела упрекнуть его Катя.
Атаман усмехнулся:
- Будут другие. Я говорил тебе, что в рыцари не гожусь. И довольно!
- А что со мной? - решилась спросить девушка.
Гришка ответил не сразу.
- До последнего моего часу при мне будешь. Сказывал уже будто: моя или ничья.
Катя содрогнулась, услышав его ответ, и замолчала. Что ж, верно, еще будет время подумать о побеге, а теперь она смертельно устала...
Они все дальше углублялись в лес, тропинка делалась еле видной, превращаясь в звериную тропу. Катя все чаще клонилась к гриве скакуна. Сквозь дрему ей слышалось дальнее эхо от топота копыт. Григорий зачем-то остановил коня и прислушался. Верно, ему тоже почудилось что-то. Однако лес ответил тишиной. Занимался рассвет. Всю ночь было сумеречно, но не темно, теперь же и вовсе посветлело.
Кажется, они уже близки были к цели, но Григорий делался все тревожнее. Он еще дважды останавливался и слушал. Ничего не услышав, продолжал путь и, наконец, они оказались на небольшой опушке, окруженной глухим лесом. Посреди опушки, как в сказке, стояла избушка на курьих ножках. Это была давно заброшенная лесная сторожка или охотничий домик. Катя озиралась вокруг, понимая, как трудно ей будет отсюда сбежать. "Однако не отчаиваться!" - мысленно взбодрила себя, но это мало помогло. Ей страшно было оставаться наедине с разбойником.
Между тем Григорий спешился и помог Кате сойти на землю. Долгая скачка лишила девушку последних сил. Она пошатнулась и едва удержалась на ногах. Атаман поддержал девицу, слегка приобняв за талию. Катя инстинктивно отпрянула от него. Это рассердило разбойника.
- Тебе следует быть посговорчивее да поласковее: ты теперь в моей воле, красавица.
Катя умом понимала, что надобно смолчать, не перечить разбойнику ради собственной безопасности, но она устала, была потрясена пережитым, и терпение ее истощилось.
- Мы полагаем, а Господь располагает. Не спеши волей хвастать, - презрительно заметила она.
Ответ не понравился атаману.
- Ничего, я знаю способ сделать тебя сговорчивее. Про Марфу забыла?
Девица побледнела. Любое насилие ее пугало безотчетно, инстинктивно, до дрожи. Она ничуть не сомневалась, что это не пустая угроза. Однако покуда Григорий привязывал у коня у березы, нависшей над избушкой, Катя лихорадочно искала, чем бы вооружиться. Подобрав с земли сухой корявый сук, она мнила, что защищена. Григорий обернулся и громко расхохотался, увидев наставленную на него палку. Его смех заставил похолодеть девицу-пажа. Бедняжке не хватило сил удержать жалкое оружие в руках, атаман с легкостью отнял его. Сопротивление Кати забавляло и распаляло Григория. Его взгляд сделался тяжелым и безумным. Рывком он притянул к себе трепещущую девушку. Она молча боролась с сильным мужчиной, но разбойнику ничего не стоило сломить сопротивление. Атаман схватил отбивающуюся Катю и кинул ее себе на плечо. Бедняжка кричала и боролась из последних сил, но Григорий направился к избушке и был уже возле двери, когда за спиной его раздался окрик:
- Стой, подлец!
Катя вновь забилась в его руках, как пойманная птаха: она узнала этот голос. Она узнала бы его из тысячи! Григорий опустил девицу на землю и медленно обернулся. У широкой сосны на краю опушки стоял юный Бронский и держал наведенный на него пистолет. За ним виднелась лошадиная морда.